Неточные совпадения
Облонский и Вронский оба видели обезображенный труп. Облонский, видимо,
страдал. Он морщился и, казалось, готов был плакать.
Кити любовалась ею еще более, чем прежде, и всё больше и больше
страдала. Кити чувствовала себя раздавленною, и лицо ее выражало это. Когда Вронский увидал ее, столкнувшись с ней в мазурке, он не вдруг узнал ее — так она изменилась.
— Он не стоит того, чтобы ты
страдала из-за него, — продолжала Дарья Александровна, прямо приступая к делу.
— Отчего ж и не бежать? Я не вижу возможности продолжать это. И не для себя, — я вижу, что вы
страдаете.
— А знаете, что я вам скажу, — сказала Дарья Александровна, — мне ее ужасно, ужасно жалко. Вы
страдаете только от гордости…
Он не признавал этого чувства, но в глубине души ему хотелось, чтоб она
пострадала за нарушение его спокойствия и чести.
Без сомнения, он никогда не будет в состоянии возвратить ей своего уважения; но не было и не могло быть никаких причин ему расстроивать свою жизнь и
страдать вследствие того, что она была дурная и неверная жена.
― Я решительно не понимаю его, ― сказал Вронский. ― Если бы после твоего объяснения на даче он разорвал с тобой, если б он вызвал меня на дуэль… но этого я не понимаю: как он может переносить такое положение? Он
страдает, это видно.
— Но она всё
страдает, — сказал Алексей Александрович, прислушиваясь к крику ребенка в соседней комнате.
«Я неизбежно сделала несчастие этого человека, — думала она, — но я не хочу пользоваться этим несчастием; я тоже
страдаю и буду
страдать: я лишаюсь того, чем я более всего дорожила, — я лишаюсь честного имени и сына.
Я сделала дурно и потому не хочу счастия, не хочу развода и буду
страдать позором и разлукой с сыном».
Но, как ни искренно хотела Анна
страдать, она не
страдала.
—
Страдаю ужасно, невыносимо!
Больной
страдал всё больше и больше, в особенности от пролежней, которые нельзя уже было залечить, и всё больше и больше сердился на окружающих, упрекая их во всем и в особенности за то, что ему не привозили доктора из Москвы.
Не было положения, в котором бы он не
страдал, не было минуты, в которую бы он забылся, не было места, члена его тела, которые бы не болели, не мучали его.
Я обращаюсь к вам, а не к Алексею Александровичу только потому, что не хочу заставить
страдать этого великодушного человека воспоминанием о себе.
— Если вы спрашиваете моего совета, — сказала она, помолившись и открывая лицо, — то я не советую вам делать этого. Разве я не вижу, как вы
страдаете, как это раскрыло ваши раны? Но, положим, вы, как всегда, забываете о себе. Но к чему же это может повести? К новым страданиям с вашей стороны, к мучениям для ребенка? Если в ней осталось что-нибудь человеческое, она сама не должна желать этого. Нет, я не колеблясь не советую, и, если вы разрешаете мне, я напишу к ней.
Он хотел сделать вопрос, который разъяснил бы ему это сомнение, но не смел этого сделать: он видел, что она
страдает, и ему было жаль ее.
— Ну уж аппетит! — сказал Степан Аркадьич смеясь, указывая на Васеньку Весловского. — Я не
страдаю недостатком аппетита, но это удивительно…
— Так нельзя жить! Это мученье! Я
страдаю, ты
страдаешь. За что? — сказала она, когда они добрались наконец до уединенной лавочки на углу липовой аллеи.
— A мне и оскорбительно и мучительно! И я ни в чем не виноват, и мне не зачем
страдать!
— Он сказал, что
страдает за тебя и зa себя. Может быть, ты скажешь, что это эгоизм, но такой законный и благородный эгоизм! Ему хочется, во-первых, узаконить свою дочь и быть твоим мужем, иметь право на тебя.
— Главное же, чего он хочет… хочет, чтобы ты не
страдала.
— Только эти два существа я люблю, и одно исключает другое. Я не могу их соединить, а это мне одно нужно. А если этого нет, то всё равно. Всё, всё равно. И как-нибудь кончится, и потому я не могу, не люблю говорить про это. Так ты не упрекай меня, не суди меня ни в чем. Ты не можешь со своею чистотой понять всего того, чем я
страдаю.
Губернский предводитель, в руках которого по закону находилось столько важных общественных дел, — и опеки (те самые, от которых
страдал теперь Левин), и дворянские огромные суммы, и гимназии женская, мужская и военная, и народное образование по новому положению, и наконец земство, — губернский предводитель Снетков был человек старого дворянского склада, проживший огромное состояние, добрый человек, честный в своем роде, но совершенно не понимавший потребностей нового времени.
Она
страдала и как будто жаловалась ему на свои страданья.
Она
страдала, жаловалась и торжествовала этими страданиями, и радовалась ими, и любила их.
Что он испытывал к этому маленькому существу, было совсем не то, что он ожидал. Ничего веселого и радостного не было в этом чувстве; напротив, это был новый мучительный страх. Это было сознание новой области уязвимости. И это сознание было так мучительно первое время, страх за то, чтобы не
пострадало это беспомощное существо, был так силен, что из-за него и не заметно было странное чувство бессмысленной радости и даже гордости, которое он испытал, когда ребенок чихнул.
«И стыд и позор Алексея Александровича, и Сережи, и мой ужасный стыд — всё спасается смертью. Умереть — и он будет раскаиваться, будет жалеть, будет любить, будет
страдать за меня». С остановившеюся улыбкой сострадания к себе она сидела на кресле, снимая и надевая кольца с левой руки, живо с разных сторон представляя себе его чувства после ее смерти.