Неточные совпадения
— Да, вот растем, — сказала она ему, указывая главами на Кити, — и
стареем. Tiny bear [Медвежонок] уже
стал большой! — продолжала Француженка смеясь и напомнила ему его шутку о трех барышнях, которых он называл тремя медведями из английской сказки. — Помните, вы бывало так говорили?
Когда Левин опять подбежал к Кити, лицо ее уже было не строго, глаза смотрели так же правдиво и ласково, но Левину показалось, что в ласковости ее был особенный, умышленно-спокойный тон. И ему
стало грустно. Поговорив о своей
старой гувернантке, о ее странностях, она спросила его о его жизни.
Когда она думала о сыне и его будущих отношениях к бросившей его отца матери, ей так
становилось страшно за то, что она сделала, что она не рассуждала, а, как женщина, старалась только успокоить себя лживыми рассуждениями и словами, с тем чтобы всё оставалось по
старому и чтобы можно было забыть про страшный вопрос, что будет с сыном.
Остальное еще было по
старому, но эти три
статьи были началом нового устройства и вполне занимали Левина.
Анна смутилась от того внимательно-вопросительного взгляда, которым смотрела на нее Долли; Долли — оттого, что после слов Свияжского о вегикуле ей невольно
стало совестно за грязную
старую коляску, в которую села с нею Анна.
И опять то надежда, то отчаяние по
старым наболевшим местам
стали растравлять раны ее измученного, страшно трепетавшего сердца.
Они были на другом конце леса, под
старою липой, и звали его. Две фигуры в темных платьях (они прежде были в светлых) нагнувшись стояли над чем-то. Это были Кити и няня. Дождь уже переставал, и начинало светлеть, когда Левин подбежал к ним. У няни низ платья был сух, но на Кити платье промокло насквозь и всю облепило ее. Хотя дождя уже не было, они всё еще стояли в том же положении, в которое они
стали, когда разразилась гроза. Обе стояли, нагнувшись над тележкой с зеленым зонтиком.
Увидишь, // Что гетман бросит сам свои обозы, // В свой
старый стан, к монастырю Донскому, // Покинув все, спасаться побежит, // А в ту пору всей ратью вы и гряньте.
На дворе был тяжелый осенний туман, закрывающий все. Но Корней хорошо знал дорогу, знал всякий спуск и подъем, и всякий куст, и все ветлы по дороге, и леса направо и налево, хотя за семнадцать лет одни срубили и из
старых стали молодыми, а другие из молодых стали старыми.
— Где же вам помнить, матушка, — весело, радушно и почтительно говорил Марко Данилыч. — Вас и на свете тогда еще не было… Сам-от я невеличек еще был, как на волю-то мы выходили, а вот уж какой
старый стал… Дарья Сергевна, да что же это вы, сударыня, сложа руки стоите?.. Что дорогую гостью не потчуете? Чайку бы, что ли, собрали!
Неточные совпадения
Вздохнул Савелий… — Внученька! // А внученька! — «Что, дедушка?» // — По-прежнему взгляни! — // Взглянула я по-прежнему. // Савельюшка засматривал // Мне в очи; спину
старую // Пытался разогнуть. // Совсем
стал белый дедушка. // Я обняла старинушку, // И долго у креста // Сидели мы и плакали. // Я деду горе новое // Поведала свое…
Дворовый, что у барина // Стоял за стулом с веткою, // Вдруг всхлипнул! Слезы катятся // По
старому лицу. // «Помолимся же Господу // За долголетье барина!» — // Сказал холуй чувствительный // И
стал креститься дряхлою, // Дрожащею рукой. // Гвардейцы черноусые // Кисленько как-то глянули // На верного слугу; // Однако — делать нечего! — // Фуражки сняли, крестятся. // Перекрестились барыни. // Перекрестилась нянюшка, // Перекрестился Клим…
«Как по вольной волюшке — // По зелену морю, // Ходят все кораблики // Белопарусники. // Промеж тех корабликов // Моя лодочка, // Лодка неснащеная, // Двухвесельная. // Буря ль разыграется — //
Старые кораблики // Приподымут крылышки, // По морю размечутся. //
Стану морю кланяться // Я низехонько: // «Уж не тронь ты, злое море, // Мою лодочку: // Везет моя лодочка // Вещи драгоценные, // Правит ею в темну ночь // Буйная головушка».
Я
стал вглядываться и узнал моего
старого знакомца Казбича.
Что именно находилось в куче, решить было трудно, ибо пыли на ней было в таком изобилии, что руки всякого касавшегося
становились похожими на перчатки; заметнее прочего высовывался оттуда отломленный кусок деревянной лопаты и
старая подошва сапога.