Неточные совпадения
«
Еще раз увижу, — говорил он себе, невольно улыбаясь, — увижу ее походку, ее лицо;
скажет что-нибудь, поворотит голову, взглянет, улыбнется, может быть».
— Я
еще раз предлагаю вам свою руку, если вы хотите итти, —
сказал Алексей Александрович, дотрогиваясь до ее руки.
— Нет, я всегда хожу одна, и никогда со мной ничего не бывает, —
сказала она, взяв шляпу. И, поцеловав
ещё раз Кити и так и не
сказав, что было важно, бодрым шагом, с нотами под мышкой, скрылась в полутьме летней ночи, унося с собой свою тайну о том, что важно и что даёт ей это завидное спокойствие и достоинство.
— Как же ты послала
сказать княжне, что мы не поедем? — хрипло прошептал
ещё раз живописец
ещё сердитее, очевидно раздражаясь
ещё более тем, что голос изменяет ему и он не может дать своей речи того выражения, какое бы хотел.
— Хорошо, —
сказала она и, как только человек вышел, трясущимися пальцами разорвала письмо. Пачка заклеенных в бандерольке неперегнутых ассигнаций выпала из него. Она высвободила письмо и стала читать с конца. «Я сделал приготовления для переезда, я приписываю значение исполнению моей просьбы», прочла она. Она пробежала дальше, назад, прочла всё и
еще раз прочла письмо всё сначала. Когда она кончила, она почувствовала, что ей холодно и что над ней обрушилось такое страшное несчастие, какого она не ожидала.
Васька
еще раз поклонился Анне, но ничего не
сказал ей. Он обратился к Сафо...
Это были единственные слова, которые были сказаны искренно. Левин понял, что под этими словами подразумевалось: «ты видишь и знаешь, что я плох, и, может быть, мы больше не увидимся». Левин понял это, и слезы брызнули у него из глаз. Он
еще раз поцеловал брата, но ничего не мог и не умел
сказать ему.
― Алексей Александрович, оставьте Сережу! ― прошептала она
еще раз. ― Я более ничего не имею
сказать. Оставьте Сережу до моих… Я скоро рожу, оставьте его!
— Напротив, на последях
еще веселей. Ну, однако мне пора, —
сказал Степан Аркадьич, вставая в десятый
раз.
— Да, удивительно, прелесть! —
сказала Долли, взглядывая на Туровцына, чувствовавшего, что говорили о нем, и кротко улыбаясь ему. Левин
еще раз взглянул на Туровцына и удивился, как он прежде не понимал всей прелести этого человека.
— Это можно завтра, завтра, и больше ничего! Ничего, ничего, молчание! —
сказал Левин и, запахнув его
еще раз шубой, прибавил: — я тебя очень люблю! Что же, можно мне быть в заседании?
Сморщенное лицо Алексея Александровича приняло страдальческое выражение; он взял ее за руку и хотел что-то
сказать, но никак не мог выговорить; нижняя губа его дрожала, но он всё
еще боролся с своим волнением и только изредка взглядывал на нее. И каждый
раз, как он взглядывал, он видел глаза ее, которые смотрели на него с такою умиленною и восторженною нежностью, какой он никогда не видал в них.
— Алексей Александрович! Я знаю вас за истинно великодушного человека, —
сказала Бетси, остановившись в маленькой гостиной и особенно крепко пожимая ему
еще раз руку. — Я посторонний человек, но я так люблю ее и уважаю вас, что я позволяю себе совет. Примите его. Алексей Вронский есть олицетворенная честь, и он уезжает в Ташкент.
— Знаете что? Погода прекрасная, пойдемте туда,
еще раз взглянем, —
сказал Вронский, обращаясь к Анне.
Вронский в первый
раз испытывал против Анны чувство досады, почти злобы за ее умышленное непонимание своего положения. Чувство это усиливалось
еще тем, что он не мог выразить ей причину своей досады. Если б он
сказал ей прямо то, что он думал, то он
сказал бы: «в этом наряде, с известной всем княжной появиться в театре — значило не только признать свое положение погибшей женщины, но и бросить вызов свету, т. е. навсегда отречься от него».
— Ну, что, дичь есть? — обратился к Левину Степан Аркадьич, едва поспевавший каждому
сказать приветствие. — Мы вот с ним имеем самые жестокие намерения. — Как же, maman, они с тех пор не были в Москве. — Ну, Таня, вот тебе! — Достань, пожалуйста, в коляске сзади, — на все стороны говорил он. — Как ты посвежела, Долленька, — говорил он жене,
еще раз целуя ее руку, удерживая ее в своей и по трепливая сверху другою.
— Где вы поместите княгиню? —
сказал Вронский по-французски, обращаясь к Анне, и, не дождавшись ответа,
еще раз поздоровался с Дарьей Александровной и теперь поцеловал ее руку. — Я думаю, в большой балконной?
— Как быстро идет у вас работа! —
сказал Свияжский. — Когда я был в последний
раз,
еще крыши не было.
— Нисколько, нисколько. Ни
разу еще не было с тех пор, как я женат, чтоб я
сказал, что лучше было бы иначе, чем как есть…
И увидав, что, желая успокоить себя, она совершила опять столько
раз уже пройденный ею круг и вернулась к прежнему раздражению, она ужаснулась на самое себя. «Неужели нельзя? Неужели я не могу взять на себя? —
сказала она себе и начала опять сначала. — Он правдив, он честен, он любит меня. Я люблю его, на-днях выйдет развод. Чего же
еще нужно? Нужно спокойствие, доверие, и я возьму на себя. Да, теперь, как он приедет,
скажу, что я была виновата, хотя я и не была виновата, и мы уедем».
Неточные совпадения
Я
раз слушал его: ну, покамест говорил об ассириянах и вавилонянах —
еще ничего, а как добрался до Александра Македонского, то я не могу вам
сказать, что с ним сделалось.
Еще через три дня Евсеич пришел к бригадиру в третий
раз и
сказал:
«Ну-ка, слепой чертенок, —
сказал я, взяв его за ухо, — говори, куда ты ночью таскался, с узлом, а?» Вдруг мой слепой заплакал, закричал, заохал: «Куды я ходив?.. никуды не ходив… с узлом? яким узлом?» Старуха на этот
раз услышала и стала ворчать: «Вот выдумывают, да
еще на убогого! за что вы его? что он вам сделал?» Мне это надоело, и я вышел, твердо решившись достать ключ этой загадки.
Полицеймейстеру
сказал что-то очень лестное насчет городских будочников; а в разговорах с вице-губернатором и председателем палаты, которые были
еще только статские советники,
сказал даже ошибкою два
раза: «ваше превосходительство», что очень им понравилось.
Ставши спиной к товарам и лицом к покупателю, купец, с обнаженной головою и шляпой на отлете,
еще раз приветствовал Чичикова. Потом надел шляпу и, приятно нагнувшись, обеими же руками упершись в стол,
сказал так: