Неточные совпадения
Либеральная партия
говорила или, лучше, подразумевала, что
религия есть только узда для варварской части населения, и действительно, Степан Аркадьич не мог вынести без боли в ногах даже короткого молебна и не мог понять, к чему все эти страшные и высокопарные слова о том свете, когда и на этом жить было бы очень весело.
Прежде бывало, —
говорил Голенищев, не замечая или не желая заметить, что и Анне и Вронскому хотелось
говорить, — прежде бывало вольнодумец был человек, который воспитался в понятиях
религии, закона, нравственности и сам борьбой и трудом доходил до вольнодумства; но теперь является новый тип самородных вольнодумцев, которые вырастают и не слыхав даже, что были законы нравственности,
религии, что были авторитеты, а которые прямо вырастают в понятиях отрицания всего, т. е. дикими.
— Я спрашивала доктора: он сказал, что он не может жить больше трех дней. Но разве они могут знать? Я всё-таки очень рада, что уговорила его, — сказала она, косясь на мужа из-за волос. — Всё может быть, — прибавила она с тем особенным, несколько хитрым выражением, которое на ее лице всегда бывало, когда она
говорила о
религии.
― Вы
говорите ― нравственное воспитание. Нельзя себе представить, как это трудно! Только что вы побороли одну сторону, другие вырастают, и опять борьба. Если не иметь опоры в
религии, ― помните, мы с вами
говорили, ― то никакой отец одними своими силами без этой помощи не мог бы воспитывать.
Нет, как ни
говорите, самая смерть ее — смерть гадкой женщины без
религии.
— Карамазов! — крикнул Коля, — неужели и взаправду
религия говорит, что мы все встанем из мертвых, и оживем, и увидим опять друг друга, и всех, и Илюшечку?
То, что я скажу, по внешности покажется парадоксальным, но по существу неопровержимо: наука и
религия говорят одно и то же о чуде, согласны в том, что в пределах порядка природы чудо невозможно и чуда никогда не было.
Неточные совпадения
«Философия права — это попытка оправдать бесправие», —
говорил он и
говорил, что, признавая законом борьбу за существование, бесполезно и лицемерно искать в жизни место
религии, философии, морали.
Изредка она
говорила с ним по вопросам
религии, —
говорила так же спокойно и самоуверенно, как обо всем другом. Он знал, что ее еретическое отношение к православию не мешает ей посещать церковь, и объяснял это тем, что нельзя же не ходить в церковь, торгуя церковной утварью. Ее интерес к
религии казался ему не выше и не глубже интересов к литературе, за которой она внимательно следила. И всегда ее речи о
религии начинались «между прочим», внезапно:
говорит о чем-нибудь обыкновенном, будничном и вдруг:
— Люди могут быть укрощены только
религией, —
говорил Муромский, стуча одним указательным пальцем о другой, пальцы были тонкие, неровные и желтые, точно корни петрушки. — Под укрощением я понимаю организацию людей для борьбы с их же эгоизмом. На войне человек перестает быть эгоистом…
Манере Туробоева
говорить Клим завидовал почти до ненависти к нему. Туробоев называл идеи «девицами духовного сословия», утверждал, что «гуманитарные идеи требуют чувства веры значительно больше, чем церковные, потому что гуманизм есть испорченная
религия». Самгин огорчался: почему он не умеет так легко толковать прочитанные книги?
Ее слова о духе и вообще все, что она, в разное время,
говорила ему о своих взглядах на
религию, церковь, — было непонятно, неинтересно и не удерживалось в его памяти.