Неточные совпадения
— Вы сходите, сударь, повинитесь еще. Авось Бог даст.
Очень мучаются,
и смотреть жалости, да
и всё в доме навынтараты пошло. Детей, сударь, пожалеть надо. Повинитесь, сударь. Что делать!
Люби кататься…
— На том свете? Ох, не
люблю я тот свет! Не
люблю, — сказал он, остановив испуганные дикие глаза на лице брата. —
И ведь вот, кажется, что уйти изо всей мерзости, путаницы,
и чужой
и своей, хорошо бы было, а я боюсь смерти, ужасно боюсь смерти. — Он содрогнулся. — Да выпей что-нибудь. Хочешь шампанского? Или поедем куда-нибудь. Поедем к Цыганам! Знаешь, я
очень полюбил Цыган
и русские песни.
Он
любил говорить о Шекспире, Рафаэле, Бетховене, о значении новых школ поэзии
и музыки, которые все были у него распределены с
очень ясною последовательностью.
— Позволь, дай договорить мне. Я
люблю тебя. Но я говорю не о себе; главные лица тут — наш сын
и ты сама.
Очень может быть, повторяю, тебе покажутся совершенно напрасными
и неуместными мои слова; может быть, они вызваны моим заблуждением. В таком случае я прошу тебя извинить меня. Но если ты сама чувствуешь, что есть хоть малейшие основания, то я тебя прошу подумать
и, если сердце тебе говорит, высказать мне…
— «Я тоже
люблю вас,
и вы
очень,
очень милы.
— Ну, послушай однако, — нахмурив свое красивое умное лицо, сказал старший брат, — есть границы всему. Это
очень хорошо быть чудаком
и искренним человеком
и не
любить фальши, — я всё это знаю; но ведь то, что ты говоришь, или не имеет смысла или имеет
очень дурной смысл. Как ты находишь неважным, что тот народ, который ты
любишь, как ты уверяешь…
— Я
очень люблю эту работу, — сказал Сергей Иванович. — Я ужасно
люблю. Я сам косил иногда с мужиками
и завтра хочу целый день косить.
— Вам хорошо говорить, — сказала она, — когда у вас миллионы я не знаю какие, а я
очень люблю, когда муж ездит ревизовать летом. Ему
очень здорово
и приятно проехаться, а у меня уж так заведено, что на эти деньги у меня экипаж
и извозчик содержатся.
— Это можно завтра, завтра,
и больше ничего! Ничего, ничего, молчание! — сказал Левин
и, запахнув его еще раз шубой, прибавил: — я тебя
очень люблю! Что же, можно мне быть в заседании?
—
И меня возьмите с собой. Я
очень люблю ходить за грибами, — сказал он, глядя на Вареньку, — я нахожу, что это
очень хорошее занятие.
Левин никогда не называл княгиню maman, как это делают зятья,
и это было неприятно княгине. Но Левин, несмотря на то, что он
очень любил и уважал княгиню, не мог, не осквернив чувства к своей умершей матери, называть ее так.
«Варвара Андреевна, когда я был еще
очень молод, я составил себе идеал женщины, которую я полюблю
и которую я буду счастлив назвать своею женой. Я прожил длинную жизнь
и теперь в первый раз встретил в вас то, чего искал. Я
люблю вас
и предлагаю вам руку».
Он
очень любит это именье,
и, чего я никак не ожидала, он страстно увлекся хозяйством.
— Я его
очень люблю,
и мы с ним большие приятели, — добродушно улыбаясь, сказал Свияжский. — Mais pardon, il est un petit peu toqué; [Но, простите, он немного с причудами;] например, он утверждает, что
и земство
и мировые суды — всё не нужно,
и ни в чем не хочет участвовать.
—
Очень,
очень рада, — повторила она,
и в устах ее для Левина эти простые слова почему-то получили особенное значение. — Я вас давно знаю
и люблю и по дружбе со Стивой
и за вашу жену… я знала ее
очень мало времени, но она оставила во мне впечатление прелестного цветка, именно цветка.
И она уж скоро будет матерью!
— Так, усыновила. Он теперь не Landau больше, а граф Беззубов. Но дело не в том, а Лидия — я ее
очень люблю, но у нее голова не на месте — разумеется, накинулась теперь на этого Landau,
и без него ни у нее, ни у Алексея Александровича ничего не решается,
и поэтому судьба вашей сестры теперь в руках этого Landau, иначе графа Беззубова.
— Нет, папа, он
очень милый,
и Костя его
очень любит, — как будто упрашивая его о чем-то, улыбаясь сказала Кити, заметившая выражение насмешливости на лице отца.
Катавасов
очень любил говорить о философии, имея о ней понятие от естественников, никогда не занимавшихся философией;
и в Москве Левин в последнее время много спорил с ним.
В одно утро пан Уляницкий опять появился на подоконнике с таинственным предметом под полой халата, а затем, подойдя к нашему крыльцу и как-то особенно всматриваясь в наши лица, он стал уверять, что в сущности он очень,
очень любит и нас, и своего милого Мамерика, которому даже хочет сшить новую синюю куртку с медными пуговицами, и просит, чтобы мы обрадовали его этим известием, если где-нибудь случайно встретим.
Рохля пошел в переднюю и открыл дверь на лестницу, по которой поднималась пожилая, очень массивная дама в тальме дипломатического фасона, который, впрочем,
очень любят и наши кухарки. Под меховою тальмой, представляющей как бы рыцарскую мантию, на могучей груди дамы сверкала бисерная кираса. Дама немножко тяжело дышала, но поднималась бодро и говорила, улыбаясь, «рохле»:
Неточные совпадения
Хлестаков. Покорно благодарю. Я сам тоже — я не
люблю людей двуличных. Мне
очень нравится ваша откровенность
и радушие,
и я бы, признаюсь, больше бы ничего
и не требовал, как только оказывай мне преданность
и уваженье, уваженье
и преданность.
Я не
люблю церемонии. Напротив, я даже стараюсь всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только выйду куда-нибудь, уж
и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович идет!» А один раз меня приняли даже за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты
и сделали ружьем. После уже офицер, который мне
очень знаком, говорит мне: «Ну, братец, мы тебя совершенно приняли за главнокомандующего».
Анна Андреевна. Но только какое тонкое обращение! сейчас можно увидеть столичную штучку. Приемы
и все это такое… Ах, как хорошо! Я страх
люблю таких молодых людей! я просто без памяти. Я, однако ж, ему
очень понравилась: я заметила — все на меня поглядывал.
Хлестаков (провожая).Нет, ничего. Это все
очень смешно, что вы говорили. Пожалуйста,
и в другое тоже время… Я это
очень люблю. (Возвращается
и, отворивши дверь, кричит вслед ему.)Эй вы! как вас? я все позабываю, как ваше имя
и отчество.
Хлестаков.
Очень благодарен. А я, признаюсь, смерть не
люблю отказывать себе в дороге, да
и к чему? Не так ли?