Но помощь Лидии Ивановны всё-таки была
в высшей степени действительна: она дала нравственную опору Алексею Александровичу
в сознании ее
любви и уважения к нему и
в особенности
в том, что, как ей утешительно было думать, она почти обратила его
в христианство, то есть из равнодушно и лениво верующего обратила его
в горячего и твердого сторонника того нового
объяснения христианского учения, которое распространилось
в последнее время
в Петербурге.
Раздражение, разделявшее их, не имело никакой внешней причины, и все попытки
объяснения не только не устраняли, но увеличивали его. Это было раздражение внутреннее, имевшее для нее основанием уменьшение его
любви, для него — раскаяние
в том, что он поставил себя ради ее
в тяжелое положение, которое она, вместо того чтоб облегчить, делает еще более тяжелым. Ни тот, ни другой не высказывали причины своего раздражения, но они считали друг друга неправыми и при каждом предлоге старались доказать это друг другу.