Неточные совпадения
Главные качества Степана Аркадьича, заслужившие ему это общее уважение по службе, состояли, во-первых, в чрезвычайной снисходительности к людям, основанной в нем на сознании своих недостатков; во-вторых, в совершенной либеральности,
не той, про которую он вычитал в газетах, но той, что у него была в крови и с которою он совершенно равно и одинаково относился ко всем людям, какого бы состояния и звания они ни были, и в-третьих —
главное — в совершенном равнодушии к тому делу, которым он занимался, вследствие чего он никогда
не увлекался и
не делал ошибок.
— Да, я его знаю. Я
не могла без жалости смотреть на него. Мы его обе знаем. Он добр, но он горд, а теперь так унижен.
Главное, что меня тронуло… — (и тут Анна угадала
главное, что могло тронуть Долли) — его мучают две вещи: то, что ему стыдно детей, и то, что он, любя тебя… да, да, любя больше всего на свете, — поспешно перебила она хотевшую возражать Долли, —
сделал тебе больно, убил тебя. «Нет, нет, она
не простит», всё говорит он.
«Да, может быть, и это неприятно ей было, когда я подала ему плед. Всё это так просто, но он так неловко это принял, так долго благодарил, что и мне стало неловко. И потом этот портрет мой, который он так хорошо
сделал. А
главное — этот взгляд, смущенный и нежный! Да, да, это так! — с ужасом повторила себе Кити. — Нет, это
не может,
не должно быть! Он так жалок!» говорила она себе вслед за этим.
В его интересах было то, чтобы каждый работник сработал как можно больше, притом чтобы
не забывался, чтобы старался
не сломать веялки, конных граблей, молотилки, чтоб он обдумывал то, что он
делает; работнику же хотелось работать как можно приятнее, с отдыхом, и
главное — беззаботно и забывшись,
не размышляя.
— Ах, она гадкая женщина! Кучу неприятностей мне
сделала. — Но он
не рассказал, какие были эти неприятности. Он
не мог сказать, что он прогнал Марью Николаевну за то, что чай был слаб,
главное же, за то, что она ухаживала за ним, как за больным. ― Потом вообще теперь я хочу совсем переменить жизнь. Я, разумеется, как и все,
делал глупости, но состояние ― последнее дело, я его
не жалею. Было бы здоровье, а здоровье, слава Богу, поправилось.
Он у постели больной жены в первый раз в жизни отдался тому чувству умиленного сострадания, которое в нем вызывали страдания других людей и которого он прежде стыдился, как вредной слабости; и жалость к ней, и раскаяние в том, что он желал ее смерти, и,
главное, самая радость прощения
сделали то, что он вдруг почувствовал
не только утоление своих страданий, но и душевное спокойствие, которого он никогда прежде
не испытывал.
— Да, да… именно… — вздыхая говорил Облонский. — Я затем и приехал. То есть
не собственно затем… Меня
сделали камергером, ну, надо было благодарить. Но,
главное, надо устроить это.
— Положим,
не завидует, потому что у него талант; но ему досадно, что придворный и богатый человек, еще граф (ведь они всё это ненавидят) без особенного труда
делает то же, если
не лучше, чем он, посвятивший на это всю жизнь.
Главное, образование, которого у него нет.
Ему казалось, что при нормальном развитии богатства в государстве все эти явления наступают, только когда на земледелие положен уже значительный труд, когда оно стало в правильные, по крайней мере, в определенные условия; что богатство страны должно расти равномерно и в особенности так, чтобы другие отрасли богатства
не опережали земледелия; что сообразно с известным состоянием земледелия должны быть соответствующие ему и пути сообщения, и что при нашем неправильном пользовании землей железные дороги, вызванные
не экономическою, но политическою необходимостью, были преждевременны и, вместо содействия земледелию, которого ожидали от них, опередив земледелие и вызвав развитие промышленности и кредита, остановили его, и что потому, так же как одностороннее и преждевременное развитие органа в животном помешало бы его общему развитию, так для общего развития богатства в России кредит, пути сообщения, усиление фабричной деятельности, несомненно необходимые в Европе, где они своевременны, у нас только
сделали вред, отстранив
главный очередной вопрос устройства земледелия.
Агафья Михайловна с разгоряченным и огорченным лицом, спутанными волосами и обнаженными по локоть худыми руками кругообразно покачивала тазик над жаровней и мрачно смотрела на малину, от всей души желая, чтоб она застыла и
не проварилась. Княгиня, чувствуя, что на нее, как на
главную советницу по варке малины, должен быть направлен гнев Агафьи Михайловны, старалась
сделать вид, что она занята другим и
не интересуется малиной, говорила о постороннем, но искоса поглядывала на жаровню.
«Да,
не надо думать, надо
делать что-нибудь, ехать,
главное уехать из этого дома», сказала она, с ужасом прислушиваясь к страшному клокотанью, происходившему в ее сердце, и поспешно вышла и села в коляску.
«Что бы я был такое и как бы прожил свою жизнь, если б
не имел этих верований,
не знал, что надо жить для Бога, а
не для своих нужд? Я бы грабил, лгал, убивал. Ничего из того, что составляет
главные радости моей жизни,
не существовало бы для меня». И,
делая самые большие усилия воображения, он всё-таки
не мог представить себе того зверского существа, которое бы был он сам, если бы
не знал того, для чего он жил.
«И разве
не то же
делают все теории философские, путем мысли странным, несвойственным человеку, приводя его к знанию того, что он давно знает и так верно знает, что без того и жить бы
не мог? Разве
не видно ясно в развитии теории каждого философа, что он вперед знает так же несомненно, как и мужик Федор, и ничуть
не яснее его
главный смысл жизни и только сомнительным умственным путем хочет вернуться к тому, что всем известно?»
Неточные совпадения
Они говорили, что все это вздор, что похищенье губернаторской дочки более дело гусарское, нежели гражданское, что Чичиков
не сделает этого, что бабы врут, что баба что мешок: что положат, то несет, что
главный предмет, на который нужно обратить внимание, есть мертвые души, которые, впрочем, черт его знает, что значат, но в них заключено, однако ж, весьма скверное, нехорошее.
Главное,
не знаю: что
делать?
«Ждать до двух — семь часов», — сердито сосчитал Самгин. Было еще темно, когда он встал и начал мыться, одеваться; он старался
делать все
не спеша и ловил себя на том, что торопится. Это очень раздражало. Потом раздражал чай, слишком горячий, и была еще одна,
главная причина всех раздражений: назвать ее
не хотелось, но когда он обварил себе палец кипятком, то невольно и озлобленно подумал:
— Э, сударыня, у кого «много», тем никогда много
не бывает, а им всегда недостаточно, но
главное дело в том, что он платить
не привык, и если очень докучать станете — может вам неприятность
сделать.
Но
главное его призвание и страсть — дразнить дворовых девок, трепать их,
делать всякие штуки. Он смеется над ними, свищет им вслед, схватит из-за угла длинной рукой за плечо или за шею так, что бедная девка
не вспомнится, гребенка выскочит у ней, и коса упадет на спину.