Неточные совпадения
Жена узнала, что
муж был в связи с бывшею в их доме Француженкою-гувернанткой, и объявила
мужу, что
не может жить с ним в одном доме.
Она всё еще говорила, что уедет от него, но чувствовала, что это невозможно; это
было невозможно потому, что она
не могла отвыкнуть считать его своим
мужем и любить его.
Но хорошо
было говорить так тем, у кого
не было дочерей; а княгиня понимала, что при сближении дочь
могла влюбиться, и влюбиться в того, кто
не захочет жениться, или в того, кто
не годится в
мужья.
Княгиня
была сперва твердо уверена, что нынешний вечер решил судьбу Кити и что
не может быть сомнения в намерениях Вронского; но слова
мужа смутили ее. И, вернувшись к себе, она, точно так же как и Кити, с ужасом пред неизвестностью будущего, несколько раз повторила в душе: «Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй!»
—
Были, ma chère. Они нас звали с
мужем обедать, и мне сказывали, что соус на этом обеде стоил тысячу рублей, — громко говорила княгиня Мягкая, чувствуя, что все ее слушают, — и очень гадкий соус, что-то зеленое. Надо
было их позвать, и я сделала соус на восемьдесят пять копеек, и все
были очень довольны. Я
не могу делать тысячерублевых соусов.
— Анна, ради Бога
не говори так, — сказал он кротко. —
Может быть, я ошибаюсь, но поверь, что то, что я говорю, я говорю столько же за себя, как и за тебя. Я
муж твой и люблю тебя.
Как ни старался Степан Аркадьич
быть заботливым отцом и
мужем, он никак
не мог помнить, что у него
есть жена и дети.
Когда она проснулась на другое утро, первое, что представилось ей,
были слова, которые она сказала
мужу, и слова эти ей показались так ужасны, что она
не могла понять теперь, как она
могла решиться произнести эти странные грубые слова, и
не могла представить себе того, что из этого выйдет.
Она раскаивалась утром в том, чтó она сказала
мужу, и желала только одного, чтоб эти слова
были как бы
не сказаны. И вот письмо это признавало слова несказанными и давало ей то, чего она желала. Но теперь это письмо представлялось ей ужаснее всего, что только она
могла себе представить.
В женском вопросе он
был на стороне крайних сторонников полной свободы женщин и в особенности их права на труд, но жил с женою так, что все любовались их дружною бездетною семейною жизнью, и устроил жизнь своей жены так, что она ничего
не делала и
не могла делать, кроме общей с
мужем заботы, как получше и повеселее провести время.
— Вы говорите, — продолжала хозяйка начатый разговор, — что
мужа не может интересовать всё русское. Напротив, он весел бывает за границей, но никогда так, как здесь. Здесь он чувствует себя в своей сфере. Ему столько дела, и он имеет дар всем интересоваться. Ах, вы
не были в нашей школе?
Подразделения следующие (он продолжал загибать свои толстые пальцы, хотя случаи и подразделения, очевидно,
не могли быть классифицированы вместе): физические недостатки
мужа или жены, затем прелюбодеяние
мужа или жены.
Княгиня подошла к
мужу, поцеловала его и хотела итти; но он удержал ее, обнял и нежно, как молодой влюбленный, несколько раз, улыбаясь, поцеловал ее. Старики, очевидно, спутались на минутку и
не знали хорошенько, они ли опять влюблены или только дочь их. Когда князь с княгиней вышли, Левин подошел к своей невесте и взял ее за руку. Он теперь овладел собой и
мог говорить, и ему многое нужно
было сказать ей. Но он сказал совсем
не то, что нужно
было.
— Бетси говорила, что граф Вронский желал
быть у нас, чтобы проститься пред своим отъездом в Ташкент. — Она
не смотрела на
мужа и, очевидно, торопилась высказать всё, как это ни трудно
было ей. — Я сказала, что я
не могу принять его.
Если она
будет разведенною женой, он знал, что она соединится с Вронским, и связь эта
будет незаконная и преступная, потому что жене, по смыслу закона церкви,
не может быть брака, пока
муж жив.
То, что он теперь, искупив пред
мужем свою вину, должен
был отказаться от нее и никогда
не становиться впредь между ею с ее раскаянием и ее
мужем,
было твердо решено в его сердце; но он
не мог вырвать из своего сердца сожаления о потере ее любви,
не мог стереть в воспоминании те минуты счастия, которые он знал с ней, которые так мало ценимы им
были тогда и которые во всей своей прелести преследовали его теперь.
— Костя! сведи меня к нему, нам легче
будет вдвоем. Ты только сведи меня, сведи меня, пожалуйста, и уйди, — заговорила она. — Ты пойми, что мне видеть тебя и
не видеть его тяжелее гораздо. Там я
могу быть,
может быть, полезна тебе и ему. Пожалуйста, позволь! — умоляла она
мужа, как будто счастье жизни ее зависело от этого.
— Я спрашивала доктора: он сказал, что он
не может жить больше трех дней. Но разве они
могут знать? Я всё-таки очень рада, что уговорила его, — сказала она, косясь на
мужа из-за волос. — Всё
может быть, — прибавила она с тем особенным, несколько хитрым выражением, которое на ее лице всегда бывало, когда она говорила о религии.
Воспоминание о вас для вашего сына
может повести к вопросам с его стороны, на которые нельзя отвечать,
не вложив в душу ребенка духа осуждения к тому, что должно
быть для него святыней, и потому прошу понять отказ вашего
мужа в духе христианской любви. Прошу Всевышнего о милосердии к вам.
Писать и входить в сношения с
мужем ей
было мучительно и подумать: она
могла быть спокойна, только когда
не думала о
муже.
Она никак
не могла бы выразить тот ход мыслей, который заставлял ее улыбаться; но последний вывод
был тот, что
муж ее, восхищающийся братом и унижающий себя пред ним,
был неискренен. Кити знала, что эта неискренность его происходила от любви к брату, от чувства совестливости за то, что он слишком счастлив, и в особенности от неоставляющего его желания
быть лучше, — она любила это в нем и потому улыбалась.
— Ну скажи, руку на сердце,
был ли…
не в Кити, а в этом господине такой тон, который
может быть неприятен,
не неприятен, но ужасен, оскорбителен для
мужа?
Дарья Александровна исполнила свое намерение и поехала к Анне. Ей очень жалко
было огорчить сестру и сделать неприятное ее
мужу; она понимала, как справедливы Левины,
не желая иметь никаких сношений с Вронским; но она считала своею обязанностью побывать у Анны и показать ей, что чувства ее
не могут измениться, несмотря на перемену ее положения.
—
Муж даст ей развод, и тогда я опять уеду в свое уединение, а теперь я
могу быть полезна и исполню свой долг, как мне это ни тяжело,
не так как другие.
Она знала, что̀ мучало ее
мужа. Это
было его неверие. Несмотря на то, что, если бы у нее спросили, полагает ли она, что в будущей жизни он, если
не поверит,
будет погублен, она бы должна
была согласиться, что он
будет погублен, — его неверие
не делало ее несчастья; и она, признававшая то, что для неверующего
не может быть спасения, и любя более всего на свете душу своего
мужа, с улыбкой думала о его неверии и говорила сама себе, что он смешной.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка! Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы надобно
было встретить отца родного, на которого вся надежда, который у нас один, как порох в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться
не могу. Где
муж? Где сын? Как в пустой дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
Стародум. Оттого, мой друг, что при нынешних супружествах редко с сердцем советуют. Дело в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии вопросу нет. Никому и в голову
не входит, что в глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная особа; что добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить
не может. Признаюсь тебе, что сердце мое тогда только
будет спокойно, когда увижу тебя за
мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная любовь ваша…
Стародум. Так. Только, пожалуй,
не имей ты к
мужу своему любви, которая на дружбу походила б. Имей к нему дружбу, которая на любовь бы походила. Это
будет гораздо прочнее. Тогда после двадцати лет женитьбы найдете в сердцах ваших прежнюю друг к другу привязанность.
Муж благоразумный! Жена добродетельная! Что почтеннее
быть может! Надобно, мой друг, чтоб
муж твой повиновался рассудку, а ты
мужу, и
будете оба совершенно благополучны.
Вот они и сладили это дело… по правде сказать, нехорошее дело! Я после и говорил это Печорину, да только он мне отвечал, что дикая черкешенка должна
быть счастлива, имея такого милого
мужа, как он, потому что, по-ихнему, он все-таки ее
муж, а что Казбич — разбойник, которого надо
было наказать. Сами посудите, что ж я
мог отвечать против этого?.. Но в то время я ничего
не знал об их заговоре. Вот раз приехал Казбич и спрашивает,
не нужно ли баранов и меда; я велел ему привести на другой день.
— Послушай, — говорила мне Вера, — я
не хочу, чтоб ты знакомился с моим
мужем, но ты должен непременно понравиться княгине; тебе это легко: ты
можешь все, что захочешь. Мы здесь только
будем видеться…