Неточные совпадения
Неприятнее всего была та первая минута, когда он, вернувшись из театра, веселый и довольный, с огромною грушей
для жены в руке, не
нашел жены в гостиной; к удивлению, не
нашел ее и в кабинете и наконец увидал ее в спальне с несчастною, открывшею всё, запиской в руке.
Никто вернее Степана Аркадьича не умел
найти ту границу свободы, простоты и официальности, которая нужна
для приятного занятия делами.
И странно то, что хотя они действительно говорили о том, как смешон Иван Иванович своим французским языком, и о том, что
для Елецкой можно было бы
найти лучше партию, а между тем эти слова имели
для них значение, и они чувствовали это так же, как и Кити.
Она говорила себе: «Нет, теперь я не могу об этом думать; после, когда я буду спокойнее». Но это спокойствие
для мыслей никогда не наступало; каждый paз, как являлась ей мысль о том, что она сделала, и что с ней будет, и что она должна сделать, на нее
находил ужас, и она отгоняла от себя эти мысли.
— Всё молодость, окончательно ребячество одно. Ведь покупаю, верьте чести, так, значит,
для славы одной, что вот Рябинин, а не кто другой у Облонского рощу купил. А еще как Бог даст расчеты
найти. Верьте Богу. Пожалуйте-с. Условьице написать…
Доктор остался очень недоволен Алексеем Александровичем. Он
нашел печень значительно увеличенною, питание уменьшенным и действия вод никакого. Он предписал как можно больше движения физического и как можно меньше умственного напряжения и, главное, никаких огорчений, то есть то самое, что было
для Алексея Александровича так же невозможно, как не дышать; и уехал, оставив в Алексее Александровиче неприятное сознание того, что что-то в нем нехорошо и что исправить этого нельзя.
Кити чувствовала, что в ней, в ее складе жизни, она
найдет образец того, чего теперь мучительно искала: интересов жизни, достоинства жизни — вне отвратительных
для Кити светских отношений девушки к мужчинам, представлявшихся ей теперь позорною выставкой товара, ожидающего покупателей.
Для Сергея Ивановича меньшой брат его был славный малый, с сердцем поставленным хорошо (как он выражался по — французски), но с умом хотя и довольно быстрым, однако подчиненным впечатлениям минуты и потому исполненным противоречий. Со снисходительностью старшего брата, он иногда объяснял ему значение вещей, но не мог
находить удовольствия спорить с ним, потому что слишком легко разбивал его.
«И
для чего она говорит по-французски с детьми? — подумал он. — Как это неестественно и фальшиво! И дети чувствуют это. Выучить по-французски и отучить от искренности», думал он сам с собой, не зная того, что Дарья Александровна всё это двадцать раз уже передумала и всё-таки, хотя и в ущерб искренности,
нашла необходимым учить этим путем своих детей.
Он взглянул на небо, надеясь
найти там ту раковину, которою он любовался и которая олицетворяла
для него весь ход мыслей и чувств нынешней ночи. На небе не было более ничего похожего на раковину. Там, в недосягаемой вышине, совершилась уже таинственная перемена. Не было и следа раковины, и был ровный, расстилавшийся по целой половине неба ковер всё умельчающихся и умельчающихся барашков. Небо поголубело и просияло и с тою же нежностью, но и с тою же недосягаемостью отвечало на его вопрошающий взгляд.
Выписав своим мелким почерком на почтовом листке всё, что он должен, он подвел итог и
нашел, что он должен семнадцать тысяч с сотнями, которые он откинул
для ясности.
— Может быть, это так
для тебя, но не
для всех. Я то же думал, а вот живу и
нахожу, что не стоит жить только
для этого, — сказал Вронский.
Прелесть, которую он испытывал в самой работе, происшедшее вследствие того сближение с мужиками, зависть, которую он испытывал к ним, к их жизни, желание перейти в эту жизнь, которое в эту ночь было
для него уже не мечтою, но намерением, подробности исполнения которого он обдумывал, — всё это так изменило его взгляд на заведенное у него хозяйство, что он не мог уже никак
находить в нем прежнего интереса и не мог не видеть того неприятного отношения своего к работникам, которое было основой всего дела.
Этот милый Свияжский, держащий при себе мысли только
для общественного употребления и, очевидно, имеющий другие какие-то, тайные
для Левина основы жизни и вместе с тем он с толпой, имя которой легион, руководящий общественным мнением чуждыми ему мыслями; этот озлобленный помещик, совершенно правый в своих рассуждениях, вымученных жизнью, но неправый своим озлоблением к целому классу и самому лучшему классу России; собственное недовольство своею деятельностью и смутная надежда
найти поправку всему этому — всё это сливалось в чувство внутренней тревоги и ожидание близкого разрешения.
Для того же, чтобы теоретически разъяснить всё дело и окончить сочинение, которое, сообразно мечтаниям Левина, должно было не только произвести переворот в политической экономии, но совершенно уничтожить эту науку и положить начало новой науке — об отношениях народа к земле, нужно было только съездить за границу и изучить на месте всё, что там было сделано в этом направлении и
найти убедительные доказательства, что всё то, что там сделано, — не то, что нужно.
Он считал, что
для Анны было бы лучше прервать сношения с Вронским, но, если они все
находят, что это невозможно, он готов был даже вновь допустить эти сношения, только бы не срамить детей, не лишаться их и не изменить своего положения.
Что же делать, если супруги
нашли, что жизнь
для них невозможна вместе?
Даже до мелочей Сергей Иванович
находил в ней всё то, чего он желал от жены: она была бедна и одинока, так что она не приведет с собой кучу родных и их влияние в дом мужа, как его он видел на Кити, а будет всем обязана мужу, чего он тоже всегда желал
для своей будущей семейной жизни.
Свияжский переносил свою неудачу весело. Это даже не была неудача
для него, как он и сам сказал, с бокалом обращаясь к Неведовскому: лучше нельзя было
найти представителя того нового направления, которому должно последовать дворянство. И потому всё честное, как он сказал, стояло на стороне нынешнего успеха и торжествовало его.
Но она знала, что
для этого надо
находить удовольствие в сближении с женщинами молодыми, и она не могла желать этого.
—
Для тебя это дело упрямства, — сказала она, пристально поглядев на него и вдруг
найдя название этому раздражавшему ее выражению лица, — именно упрямства.
Жена?.. Нынче только он говорил с князем Чеченским. У князя Чеченского была жена и семья — взрослые пажи дети, и была другая, незаконная семья, от которой тоже были дети. Хотя первая семья тоже была хороша, князь Чеченский чувствовал себя счастливее во второй семье. И он возил своего старшего сына во вторую семью и рассказывал Степану Аркадьичу, что он
находит это полезным и развивающим
для сына. Что бы на это сказали в Москве?
Вопрос
для него состоял в следующем: «если я не признаю тех ответов, которые дает христианство на вопросы моей жизни, то какие я признаю ответы?» И он никак не мог
найти во всем арсенале своих убеждений не только каких-нибудь ответов, но ничего похожего на ответ.
Когда Левин думал о том, что он такое и
для чего он живет, он не
находил ответа и приходил в отчаянье; но когда он переставал спрашивать себя об этом, он как будто знал и что он такое и
для чего он живет, потому что твердо и определенно действовал и жил; даже в это последнее время он гораздо тверже и определеннее жил, чем прежде.
«Не
для нужд своих жить, а
для Бога.
Для какого Бога? И что можно сказать бессмысленнее того, что он сказал? Он сказал, что не надо жить
для своих нужд, то есть что не надо жить
для того, что мы понимаем, к чему нас влечет, чего нам хочется, а надо жить
для чего-то непонятного,
для Бога, которого никто ни понять, ни определить не может. И что же? Я не понял этих бессмысленных слов Федора? А поняв, усумнился в их справедливости?
нашел их глупыми, неясными, неточными?».
Он не мог согласиться с этим, потому что и не видел выражения этих мыслей в народе, в среде которого он жил, и не
находил этих мыслей в себе (а он не мог себя ничем другим считать, как одним из людей, составляющих русский народ), а главное потому, что он вместе с народом не знал, не мог знать того, в чем состоит общее благо, но твердо знал, что достижение этого общего блага возможно только при строгом исполнении того закона добра, который открыт каждому человеку, и потому не мог желать войны и проповедывать
для каких бы то ни было общих целей.
Теперь с ним не было того, что бывало при прежних придумываемых успокоениях, когда надо было восстановить весь ход мысли
для того, чтобы
найти чувство.