― Да вот написал почти книгу об естественных условиях рабочего в отношении к земле, ― сказал Катавасов. ― Я не специалист, но
мне понравилось, как естественнику, то, что он не берет человечества как чего-то вне зоологических законов, а, напротив, видит зависимость его от среды и в этой зависимости отыскивает законы развития.
Неточные совпадения
—
Я знаю кое-что. Стива
мне говорил, и поздравляю вас, он
мне очень
нравится, — продолжала Анна, —
я встретила Вронского на железной дороге.
— Да на кого ты?
Я с тобой согласен, — говорил Степан Аркадьич искренно и весело, хотя чувствовал, что Левин под именем тех, кого можно купить зa двугривенный, разумел и его. Оживление Левина ему искренно
нравилось. — На кого ты? Хотя многое и неправда, что ты говоришь про Вронского, но
я не про то говорю.
Я говорю тебе прямо,
я на твоем месте поехал бы со
мной в Москву и…
— Разумеется,
я вас знаю, очень знаю, — сказал ей князь с улыбкой, по которой Кити с радостью узнала, что друг ее
понравился отцу. — Куда же вы так торопитесь?
— Что же касается до того, что тебе это не
нравится, то извини
меня, — это наша русская лень и барство, а
я уверен, что у тебя это временное заблуждение, и пройдет.
— Может быть; но ведь это такое удовольствие, какого
я в жизнь свою не испытывал. И дурного ведь ничего нет. Не правда ли? — отвечал Левин. — Что же делать, если им не
нравится. А впрочем,
я думаю, что ничего. А?
— Право,
я не знаю, что в нем можно осуждать. Направления его
я не знаю, но одно — он отличный малый, — отвечал Степан Аркадьич. —
Я сейчас был у него, и, право, отличный малый. Мы позавтракали, и
я его научил делать, знаешь, это питье, вино с апельсинами. Это очень прохлаждает. И удивительно, что он не знал этого. Ему очень
понравилось. Нет, право, он славный малый.
— Нет, он
мне очень
нравится. Не оттого, что он будущий beau-frère, [Шурин,] — отвечала Львова. — И как он хорошо себя держит! А это так трудно держать себя хорошо в этом положении — не быть смешным. А он не смешон, не натянут, он видно, что тронут.
Поэтому Вронский при встрече с Голенищевым дал ему тот холодный и гордый отпор, который он умел давать людям и смысл которого был таков: «вам может
нравиться или не
нравиться мой образ жизни, но
мне это совершенно всё равно: вы должны уважать
меня, если хотите
меня знать».
— Это было, когда
я был ребенком;
я знаю это по преданиям.
Я помню его тогда. Он был удивительно мил. Но с тех пор
я наблюдаю его с женщинами: он любезен, некоторые ему
нравятся, но чувствуешь, что они для него просто люди, а не женщины.
Я тогда еще могла
нравиться, у
меня оставалась моя красота», продолжала думать Дарья Александровна, и ей хотелось посмотреться в зеркало.
—
Мне очень
понравился двор пред крыльцом. Это было так?
— Да, если правду сказать,
мне не
понравился тон Весловского, — сказала Дарья Александровна, желая переменить разговор.
—
Я рада, что тебе
понравилась Долли. Не правда ли?
— Да,
я видел картины. Они
мне не очень
понравились, — вернулся Левин к начатому ею разговору.
— Да,
я очень рада, что увидала вас, — сказала она с улыбкой. —
Я слышала о вас столько со всех сторон, даже от вашего мужа. Он был у
меня, и он
мне очень
понравился, — очевидно с дурным намерением прибавила она. — Где он?
Условий света свергнув бремя, // Как он, отстав от суеты, // С ним подружился я в то время. //
Мне нравились его черты, // Мечтам невольная преданность, // Неподражательная странность // И резкий, охлажденный ум. // Я был озлоблен, он угрюм; // Страстей игру мы знали оба; // Томила жизнь обоих нас; // В обоих сердца жар угас; // Обоих ожидала злоба // Слепой Фортуны и людей // На самом утре наших дней.
Неточные совпадения
Хлестаков. Вы, как
я вижу, не охотник до сигарок. А
я признаюсь: это моя слабость. Вот еще насчет женского полу, никак не могу быть равнодушен. Как вы? Какие вам больше
нравятся — брюнетки или блондинки?
Хлестаков. Покорно благодарю.
Я сам тоже —
я не люблю людей двуличных.
Мне очень
нравится ваша откровенность и радушие, и
я бы, признаюсь, больше бы ничего и не требовал, как только оказывай
мне преданность и уваженье, уваженье и преданность.
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое
нравится. Ты должен помнить, что жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только
я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в хорошем обществе никогда не услышишь.
Марья Антоновна. Фи, маменька, голубое!
Мне совсем не
нравится: и Ляпкина-Тяпкина ходит в голубом, и дочь Земляники тоже в голубом. Нет, лучше
я надену цветное.
Анна Андреевна. Но только какое тонкое обращение! сейчас можно увидеть столичную штучку. Приемы и все это такое… Ах, как хорошо!
Я страх люблю таких молодых людей!
я просто без памяти.
Я, однако ж, ему очень
понравилась:
я заметила — все на
меня поглядывал.