Неточные совпадения
— Славу Богу, — сказал Матвей, этим ответом показывая, что он понимает так же,
как и
барин, значение этого приезда, то есть что Анна Аркадьевна, любимая сестра Степана Аркадьича, может содействовать примирению мужа с женой.
— Дарья Александровна приказали доложить, что они уезжают. Пускай делают,
как им, вам то есть, угодно, — сказал он, смеясь только глазами, и, положив руки в карманы и склонив голову на бок, уставился на
барина.
— Я? Да, я озабочен; но, кроме того, меня это всё стесняет, — сказал он. — Ты не можешь представить себе,
как для меня, деревенского жителя, всё это дико,
как ногти того
господина, которого я видел у тебя…
— Хорошо тебе так говорить; это всё равно,
как этот Диккенсовский
господин который перебрасывает левою рукой через правое плечо все затруднительные вопросы. Но отрицание факта — не ответ. Что ж делать, ты мне скажи, что делать? Жена стареется, а ты полн жизни. Ты не успеешь оглянуться,
как ты уже чувствуешь, что ты не можешь любить любовью жену,
как бы ты ни уважал ее. А тут вдруг подвернется любовь, и ты пропал, пропал! — с унылым отчаянием проговорил Степан Аркадьич.
—
Какой опыт? столы вертеть? Ну, извините меня, дамы и
господа, но, по моему, в колечко веселее играть, — сказал старый князь, глядя на Вронского и догадываясь, что он затеял это. — В колечке еще есть смысл.
Константин Левин заглянул в дверь и увидел, что говорит с огромной шапкой волос молодой человек в поддевке, а молодая рябоватая женщина, в шерстяном платье без рукавчиков и воротничков, сидит на диване. Брата не видно было. У Константина больно сжалось сердце при мысли о том, в среде
каких чужих людей живет его брат. Никто не услыхал его, и Константин, снимая калоши, прислушивался к тому, что говорил
господин в поддевке. Он говорил о каком-то предприятии.
— Какой-то
барин, Николай Дмитрич, — сказала она.
— А не хотите говорить,
как хотите. Только нечего тебе с ней говорить. Она девка, а ты
барин, — проговорил он, подергиваясь шеей.
Какие-то два
господина с огнем папирос во рту прошли мимо ее.
— Звонят. Выходит девушка, они дают письмо и уверяют девушку, что оба так влюблены, что сейчас умрут тут у двери. Девушка в недоумении ведет переговоры. Вдруг является
господин с бакенбардами колбасиками, красный,
как рак, объявляет, что в доме никого не живет, кроме его жены, и выгоняет обоих.
Но быть гласным, рассуждать о том, сколько золотарей нужно и
как трубы провести в городе, где я не живу; быть присяжным и судить мужика, укравшего ветчину, и шесть часов слушать всякий вздор, который мелют защитники и прокуроры, и
как председатель спрашивает у моего старика Алешки-дурачка: «признаете ли вы,
господин подсудимый, факт похищения ветчины?» — «Ась?»
— Вот
как! Но скажи,
как мужики смотрят на это? Должно-быть, посмеиваются, что чудит
барин.
Первый ряд,
как заметил Левин, Тит шел особенно быстро, вероятно, желая попытать
барина, и ряд попался длинен. Следующие ряды были уже легче, но Левин всё-таки должен был напрягать все свои силы, чтобы не отставать от мужиков.
— Ну,
какое ваше дело! Мало вы разве и так мужиков наградили! И то говорят: ваш
барин от царя за то милость получит. И чудно: что вам о мужиках заботиться?
— Поэтому для обрусения инородцев есть одно средство — выводить
как можно больше детей. Вот мы с братом хуже всех действуем. А вы,
господа женатые люди, в особенности вы, Степан Аркадьич, действуете вполне патриотически; у вас сколько? — обратился он, ласково улыбаясь хозяину и подставляя ему крошечную рюмочку.
— Сомнения свойственны слабости человеческой, но мы должны молиться, чтобы милосердый
Господь укрепил нас.
Какие особенные грехи имеете? — прибавил он без малейшего промежутка,
как бы стараясь не терять времени.
«О еже ниспослатися им любве совершенней, мирней и помощи,
Господу помолимся»,
как бы дышала вся церковь голосом протодьякона.
— Да нельзя же в коридоре разговаривать! — сказал Левин, с досадой оглядываясь на
господина, который, подрагивая ногами,
как будто по своему делу шел в это время по коридору.
Все ее распоряжения надо было изменять, так
как они были неисполнимы, и изменялись они Корнеем, камердинером Алексея Александровича, который незаметно для всех повел теперь весь дом Каренина и спокойно и осторожно во время одеванья
барина докладывал ему, что было нужно.
«Женатый заботится о мирском,
как угодить жене, неженатый заботится о Господнем,
как угодить
Господу», говорит апостол Павел, и Алексей Александрович, во всех делах руководившийся теперь Писанием, часто вспоминал этот текст. Ему казалось, что, с тех пор
как он остался без жены, он этими самыми проектами более служил
Господу, чем прежде.
На сцене певица, блестя обнаженными плечами и бриллиантами, нагибаясь и улыбаясь, собирала с помощью тенора, державшего ее за руку, неловко перелетавшие через рампу букеты и подходила к
господину с рядом по середине блестевших помадой волос, тянувшемуся длинными руками через рампу с какою-то вещью, — и вся публика в партере,
как и в ложах, суетилась, тянулась вперед, кричала и хлопала.
И Варенька, и та ему была противна тем,
как она с своим видом sainte nitouche [святоши] знакомилась с этим
господином, тогда
как только и думала о том,
как бы ей выйти замуж.
И противнее всех была Кити тем,
как она поддалась тому тону веселья, с которым этот
господин,
как на праздник для себя и для всех, смотрел на свой приезд в деревню, и в особенности неприятна была тою особенною улыбкой, которою она отвечала на его улыбки.
Несмотря на нечистоту избы, загаженной сапогами охотников и грязными, облизывавшимися собаками, на болотный и пороховой запах, которым она наполнилась, и на отсутствие ножей и вилок, охотники напились чаю и поужинали с таким вкусом,
как едят только на охоте. Умытые и чистые, они пошли в подметенный сенной сарай, где кучера приготовили
господам постели.
— Нет,
какой сон! Я думал,
господа наши спят, да слышу гуторят. Мне крюк взять тута. Не укусит она? — прибавил он, осторожно ступая босыми ногами.
— Messieurs, venez vite! [
Господа, идите скорее!] — послышался голос возвратившегося Весловского. — Charmante! [Восхитительна!] Это я открыл. Charmante, совершенная Гретхен, и мы с ней уж познакомились. Право, прехорошенькая! — рассказывал он с таким одобряющим видом,
как будто именно для него сделана она была хорошенькою, и он был доволен тем, кто приготовил это для него.
— Я не имею удовольствия знать этого
господина Левина, — улыбаясь сказал Вронский, — но, вероятно, он никогда не видал тех машин, которые он осуждает. А если видел и испытывал, то кое-как, и не заграничную, а какую-нибудь русскую. А
какие же тут могут быть взгляды?
— Уж я-то ни в
каком случае, — ответил ядовитый
господин.
Так
как никто не обращал на него внимания и он, казалось, никому не был нужен, он потихоньку направился в маленькую залу, где закусывали, и почувствовал большое облегчение, опять увидав лакеев. Старичок-лакей предложил ему покушать, и Левин согласился. Съев котлетку с фасолью и поговорив с лакеем о прежних
господах, Левин, не желая входить в залу, где ему было так неприятно, пошел пройтись на хоры.
Посмотревшись в зеркало, Левин заметил, что он красен; но он был уверен, что не пьян, и пошел по ковровой лестнице вверх за Степаном Аркадьичем. Наверху, у поклонившегося,
как близкому человеку, лакея Степан Аркадьич спросил, кто у Анны Аркадьевны, и получил ответ, что
господин Воркуев.
В то время
как они говорили, толпа хлынула мимо них к обеденному столу. Они тоже подвинулись и услыхали громкий голос одного
господина, который с бокалом в руке говорил речь добровольцам. «Послужить за веру, за человечество, за братьев наших, — всё возвышая голос, говорил
господин. — На великое дело благословляет вас матушка Москва. Живио!» громко и слезно заключил он.