Европа произвела на него нехорошее впечатление: он находил, что там «мещанство кишит везде, кроме разве одной Англии»; но и Англия для него не годилась, во-первых, потому, что он не
знал английского языка, а учиться не хотел, ибо находил, что это поздно и напрасно, так как против этого вооружилась сама природа, даровавшая Якову Львовичу миниатюрный ротик с пухленькими губками сердечком, благодаря чему он постоянно говорил немножко присюсёкивая и не мог «сделать рот квадратом», что, по его мнению, было решительно необходимо для того, чтобы говорить по-английски.
Арбузов не
знал английского языка, но каждый раз, когда Ребер смеялся или когда интонация его слов становилась сердитой, ему казалось, что речь идет о нем и о его сегодняшнем состязании, от звуков этого уверенного, квакающего голоса им все сильнее овладевало чувство страха и физической слабости.
— Ты рассчитываешь на то, что я не
знаю английского языка. Да, я не знаю, но у меня есть словарь. Это телеграмма от Риса, он пьет здоровье своей возлюбленной и тысячу раз целует тебя. Но оставим, оставим это… — продолжал доктор торопливо. — Я вовсе не хочу упрекать тебя или делать сцену. Довольно уже было и сцен, и попреков, пора кончить… Вот что я тебе хочу сказать: ты свободна и можешь жить, как хочешь.
Неточные совпадения
Потом, уже достигнув зрелого возраста, прочла она несколько книг содержания романтического, да недавно еще, через посредство господина Лебезятникова, одну книжку «Физиологию» Льюиса [«Физиология» Льюиса — книга
английского философа и физиолога Д. Г. Льюиса «Физиология обыденной жизни», в которой популярно излагались естественно-научные идеи.] — изволите знать-с? — с большим интересом прочла, и даже нам отрывочно вслух сообщала: вот и все ее просвещение.
— Кто ж его
знает! — ответил Базаров, — всего вероятнее, что ничего не думает. — Русский мужик — это тот самый таинственный незнакомец, о котором некогда так много толковала госпожа Ратклифф. [Госпожа Ратклиф (Редклифф) —
английская писательница (1764–1823). Для ее произведений характерны описания фантастических ужасов и таинственных происшествий.] Кто его поймет? Он сам себя не понимает.
— Говорит мне: «Я был бы доволен, если б
знал, что умираю честно». Это — как из
английского романа. Что значит — честно умереть? Все умирают — честно, а вот живут…
Он вспомнил, что в каком-то
английском романе герой, добродушный человек,
зная, что жена изменяет ему, вот так же сидел пред камином, разгребая угли кочергой, и мучился, представляя, как стыдно, неловко будет ему, когда придет жена, и как трудно будет скрыть от нее, что он все
знает, но, когда жена, счастливая, пришла, он выгнал ее.
Он говорил просто, свободно переходя от предмета к предмету, всегда
знал обо всем, что делается в мире, в свете и в городе; следил за подробностями войны, если была война,
узнавал равнодушно о перемене
английского или французского министерства, читал последнюю речь в парламенте и во французской палате депутатов, всегда
знал о новой пиесе и о том, кого зарезали ночью на Выборгской стороне.