Наружно он не выказывал не только подобострастия к барину, но даже был грубоват, фамильярен в обхождении с ним, сердился на него, не шутя, за всякую мелочь, и даже, как сказано,
злословил его у ворот; но все-таки этим только на время заслонялось, а отнюдь не умалялось кровное, родственное чувство преданности его не к Илье Ильичу собственно, а ко всему, что носит имя Обломова, что близко, мило, дорого ему.
История об Аграфене и Евсее была уж старая история в доме. О ней, как обо всем на свете, поговорили,
позлословили их обоих, а потом, так же как и обо всем, замолчали. Сама барыня привыкла видеть их вместе, и они блаженствовали целые десять лет. Многие ли в итоге годов своей жизни начтут десять счастливых? Зато вот настал и миг утраты! Прощай, теплый угол, прощай, Аграфена Ивановна, прощай, игра в дураки, и кофе, и водка, и наливка — все прощай!
— Мало, что странно, а глупо и смешно! — подхватила аптекарша, видимо любившая
позлословить своих ближних. — А как вы находите его Анну Прохоровну, которая к вам неравнодушна? — отнеслась она к Аггею Никитичу.
Неточные совпадения
Но муж любил ее сердечно, // В ее затеи не входил, // Во всем ей веровал беспечно, // А сам в халате ел и пил; // Покойно жизнь его катилась; // Под вечер иногда сходилась // Соседей добрая семья, // Нецеремонные друзья, // И потужить, и
позлословить, // И посмеяться кой о чем. // Проходит время; между тем // Прикажут Ольге чай готовить, // Там ужин, там и спать пора, // И гости едут со двора.
Как рано мог уж он тревожить // Сердца кокеток записных! // Когда ж хотелось уничтожить // Ему соперников своих, // Как он язвительно
злословил! // Какие сети им готовил! // Но вы, блаженные мужья, // С ним оставались вы друзья: // Его ласкал супруг лукавый, // Фобласа давний ученик, // И недоверчивый старик, // И рогоносец величавый, // Всегда довольный сам собой, // Своим обедом и женой.
— От этого ее не могли отучить в школе. Ты думаешь —
злословлю? Завидую? Нет, Клим, это не то! — продолжала она, вздохнув. — Я думаю, что есть красота, которая не возбуждает… грубых мыслей, — есть?
Отец избегал разговоров об ней, но матушка, которая вообще любила
позлословить, называла ее не иначе, как тиранкой и распутницей.
То прекрасное качество, которое благовоспитанные люди называют «терпимостью», в некоторых случаях было усвоено Розановым в весьма достаточном количестве. Он не вытерпел бы, если бы Лизу
злословили, ну а цинически разбирать женщину? — Это что же? Это не вредит. Остановить — в другом месте заговорят еще хуже.