Неточные совпадения
— Но что же делать? — виновато
сказал Левин. — Это был мой последний опыт. И я от всей
души пытался. Не могу. Неспособен.
— Не буду, не буду, —
сказала мать, увидав слезы на глазах дочери, — но одно, моя
душа: ты мне обещала, что у тебя не будет от меня тайны. Не будет?
«Нет, неправду не может она
сказать с этими глазами», подумала мать, улыбаясь на ее волнение и счастие. Княгиня улыбалась тому, как огромно и значительно кажется ей, бедняжке, то, что происходит теперь в ее
душе.
Кити встала за столиком и, проходя мимо, встретилась глазами с Левиным. Ей всею
душой было жалко его, тем более, что она жалела его в несчастии, которого сама была причиною. «Если можно меня простить, то простите, —
сказал ее взгляд, — я так счастлива».
— Долли, милая! —
сказала она, — я не хочу ни говорить тебе за него, ни утешать; это нельзя. Но, душенька, мне просто жалко, жалко тебя всею
душой!
— Нет,
душа моя, для меня уж нет таких балов, где весело, —
сказала Анна, и Кити увидела в ее глазах тот особенный мир, который ей не был открыт. — Для меня есть такие, на которых менее трудно и скучно….
— Без тебя Бог знает что бы было! Какая ты счастливая, Анна! —
сказала Долли. — У тебя всё в
душе ясно и хорошо.
И в это же время, как бы одолев препятствия, ветер посыпал снег с крыш вагонов, затрепал каким-то железным оторванным листом, и впереди плачевно и мрачно заревел густой свисток паровоза. Весь ужас метели показался ей еще более прекрасен теперь. Он
сказал то самое, чего желала ее
душа, но чего она боялась рассудком. Она ничего не отвечала, и на лице ее он видел борьбу.
«Вопросы о ее чувствах, о том, что делалось и может делаться в ее
душе, это не мое дело, это дело ее совести и подлежит религии»,
сказал он себе, чувствуя облегчение при сознании, что найден тот пункт узаконений, которому подлежало возникшее обстоятельство.
— Как я рада, что вы приехали, —
сказала Бетси. — Я устала и только что хотела выпить чашку чаю, пока они приедут. А вы бы пошли, — обратилась она к Тушкевичу, — с Машей попробовали бы крокет-гроунд там, где подстригли. Мы с вами успеем по
душе поговорить за чаем, we’ll have а cosy chat, [приятно поболтаем,] не правда ли? — обратилась она к Анне с улыбкой, пожимая ее руку, державшую зонтик.
— Ах, как я рада вас видеть! —
сказала она, подходя к ней. — Я вчера на скачках только что хотела дойти до вас, а вы уехали. Мне так хотелось видеть вас именно вчера. Не правда ли, это было ужасно? —
сказала она, глядя на Анну своим взглядом, открывавшим, казалось, всю
душу.
Редко встречая Анну, он не мог ничего ей
сказать, кроме пошлостей, но он говорил эти пошлости, о том, когда она переезжает в Петербург, о том, как ее любит графиня Лидия Ивановна, с таким выражением, которое показывало, что он от всей
души желает быть ей приятным и показать свое уважение и даже более.
— О своей
душе, известное дело, пуще всего думать надо, —
сказала она со вздохом. — Вон Парфен Денисыч, даром что неграмотный был, а так помер, что дай Бог всякому, —
сказала она про недавно умершего дворового. — Причастили, особоровали.
Ничего, казалось, не было необыкновенного в том, что она
сказала, но какое невыразимое для него словами значение было в каждом звуке, в каждом движении ее губ, глаз, руки, когда она говорила это! Тут была и просьба о прощении, и доверие к нему, и ласка, нежная, робкая ласка, и обещание, и надежда, и любовь к нему, в которую он не мог не верить и которая
душила его счастьем.
— Как я знал, что это так будет! Я никогда не надеялся; но в
душе я был уверен всегда, —
сказал он. — Я верю, что это было предназначено.
— Весь город об этом говорит, —
сказала она. — Это невозможное положение. Она тает и тает. Он не понимает, что она одна из тех женщин, которые не могут шутить своими чувствами. Одно из двух: или увези он ее, энергически поступи, или дай развод. А это
душит ее.
Скажите мне вы сами, что даст вам истинное счастье и спокойствие вашей
душе.
— Ну вот ей-Богу, — улыбаясь
сказал Левин, — что не могу найти в своей
душе этого чувства сожаления о своей свободе!
— Да у вас в
душе такой хаос теперь, что ничего не найдете, —
сказал Катавасов. — Погодите, как разберетесь немножко, то найдете!
— Я не мог писать того Христа, которого у меня нет в
душе. —
сказал Михайлов мрачно.
Левин
сказал жене, что он верит, что она желала ехать, только чтобы быть полезною, согласился, что присутствие Марьи Николаевны при брате не представляет ничего неприличного; но в глубине
души он ехал недовольный ею и собой.
— Не могу
сказать, чтоб я был вполне доволен им, — поднимая брови и открывая глаза,
сказал Алексей Александрович. — И Ситников не доволен им. (Ситников был педагог, которому было поручено светское воспитание Сережи.) Как я говорил вам, есть в нем какая-то холодность к тем самым главным вопросам, которые должны трогать
душу всякого человека и всякого ребенка, — начал излагать свои мысли Алексей Александрович, по единственному, кроме службы, интересовавшему его вопросу — воспитанию сына.
— То есть как тебе
сказать?… Я по
душе ничего не желаю, кроме того, чтобы вот ты не споткнулась. Ах, да ведь нельзя же так прыгать! — прервал он свой разговор упреком за то, что она сделала слишком быстрое движение, переступая через лежавший на тропинке сук. — Но когда я рассуждаю о себе и сравниваю себя с другими, особенно с братом, я чувствую, что я плох.
Во глубине
души она находила, что было что-то именно в ту минуту, как он перешел за ней на другой конец стола, но не смела признаться в этом даже самой себе, тем более не решалась
сказать это ему и усилить этим его страдание.
Она благодарна была отцу за то, что он ничего не
сказал ей о встрече с Вронским; но она видела по особенной нежности его после визита, во время обычной прогулки, что он был доволен ею. Она сама была довольна собою. Она никак не ожидала, чтоб у нее нашлась эта сила задержать где-то в глубине
души все воспоминания прежнего чувства к Вронскому и не только казаться, но и быть к нему вполне равнодушною и спокойною.
Он
сказал это не думая, только чтоб утешить ее. Но когда он, взглянув на нее, увидал, что эти правдивые милые глаза вопросительно устремлены на него, он повторил то же уже от всей
души. «Я решительно забываю ее», подумал он. И он вспомнил то, что так скоро ожидало их.
— Я вас давно знаю и очень рада узнать вас ближе. Les amis de nos amis sont nos amis. [Друзья наших друзей — наши друзья.] Но для того чтобы быть другом, надо вдумываться в состояние
души друга, а я боюсь, что вы этого не делаете в отношении к Алексею Александровичу. Вы понимаете, о чем я говорю, —
сказала она, поднимая свои прекрасные задумчивые глаза.
— Ах, если бы вы знали то счастье, которое мы испытываем, чувствуя всегдашнее Его присутствие в своей
душе! —
сказала графиня Лидия Ивановна, блаженно улыбаясь.
— Но человек может чувствовать себя неспособным иногда подняться на эту высоту, —
сказал Степан Аркадьич, чувствуя, что он кривит
душою, признавая религиозную высоту, но вместе с тем не решаясь признаться в своем свободомыслии перед особой, которая одним словом Поморскому может доставить ему желаемое место.
— Трудиться для Бога, трудами, постом спасать
душу, — с гадливым презрением
сказала графиня Лидия Ивановна, — это дикие понятия наших монахов… Тогда как это нигде не сказано. Это гораздо проще и легче, — прибавила она, глядя на Облонского с тою самою ободряющею улыбкой, с которою она при Дворе ободряла молодых, смущенных новою обстановкой фрейлин.
— Ты не поверишь, как мне опостылели эти комнаты, —
сказала она, садясь подле него к своему кофею. — Ничего нет ужаснее этих chambres garnies. [меблированных комнат.] Нет выражения лица в них, нет
души. Эти часы, гардины, главное, обои — кошмар. Я думаю о Воздвиженском, как об обетованной земле. Ты не отсылаешь еще лошадей?
«Откуда взял я это? Разумом, что ли, дошел я до того, что надо любить ближнего и не
душить его? Мне
сказали это в детстве, и я радостно поверил, потому что мне
сказали то, что было у меня в
душе. А кто открыл это? Не разум. Разум открыл борьбу за существование и закон, требующий того, чтобы
душить всех, мешающих удовлетворению моих желаний. Это вывод разума. А любить другого не мог открыть разум, потому что это неразумно».
— Но ведь не жертвовать только, а убивать Турок, — робко
сказал Левин. — Народ жертвует и готов жертвовать для своей
души, а не для убийства, — прибавил он, невольно связывая разговор с теми мыслями, которые так его занимали.
— Как для
души? Это, понимаете, для естественника затруднительное выражение. Что же это такое
душа? — улыбаясь
сказал Катавасов.
«Ну, что же смущает меня?»
сказал себе Левин, вперед чувствуя, что разрешение его сомнений, хотя он не знает еще его, уже готово в его
душе.