Неточные совпадения
Степан Аркадьич не мог
говорить, так как цирюльник занят был верхнею
губой, и поднял один палец. Матвей в зеркало кивнул головой.
Она
говорила, сама не зная, что̀
говорят ее
губы, и не спуская с него умоляющего и ласкающего взгляда.
— Знаю, как ты всё сделаешь, — отвечала Долли, — скажешь Матвею сделать то, чего нельзя сделать, а сам уедешь, а он всё перепутает, — и привычная насмешливая улыбка морщила концы
губ Долли, когда она
говорила это.
И этот один? неужели это он?» Каждый раз, как он
говорил с Анной, в глазах ее вспыхивал радостный блеск, и улыбка счастья изгибала ее румяные
губы.
— Ну, доктор, решайте нашу судьбу, — сказала княгиня. —
Говорите мне всё. «Есть ли надежда?» — хотела она сказать, но
губы ее задрожали, и она не могла выговорить этот вопрос. — Ну что, доктор?…
Петрицкий, продолжая петь, подмигнул глазом и надул
губы, как бы
говоря: знаем, какой это Брянский.
— Ах, мне всё равно! — сказала она.
Губы ее задрожали. И ему показалось, что глаза ее со странною злобой смотрели на него из-под вуаля. — Так я
говорю, что не в этом дело, я не могу сомневаться в этом; но вот что он пишет мне. Прочти. — Она опять остановилась.
Добродушный Туровцын, очевидно, чувствовал себя не в своей сфере, и улыбка толстых
губ, с которою он встретил Степана Аркадьича, как словами
говорила: «Ну, брат, засадил ты меня с умными!
Ничего, казалось, не было необыкновенного в том, что она сказала, но какое невыразимое для него словами значение было в каждом звуке, в каждом движении ее
губ, глаз, руки, когда она
говорила это! Тут была и просьба о прощении, и доверие к нему, и ласка, нежная, робкая ласка, и обещание, и надежда, и любовь к нему, в которую он не мог не верить и которая душила его счастьем.
Анна готовилась к этому свиданью, думала о том, чтò она скажет ему, но она ничего из этого не успела сказать: его страсть охватила ее. Она хотела утишить его, утишить себя, но уже было поздно. Его чувство сообщилось ей.
Губы ее дрожали так, что долго она не могла ничего
говорить.
— Ишь быстроногая… — любовно повторяла Таисья, улепетывая за Нюрочкой. Таисье было под сорок лет, но ее восковое лицо все еще было красиво тою раскольничьею красотой, которая не знает износа. Неслышные, мягкие движения и полумонашеский костюм придавали строгую женственность всей фигуре. Яркокрасные, строго сложенные
губы говорили о неизжитом запасе застывших в этой начетчице сил.
Его горящие, влажные глаза, подле самого моего лица, страстно смотрели на меня, на мою шею, на мою грудь, его обе руки перебирали мою руку выше кисти, его открытые
губы говорили что-то, говорили, что он меня любит, что я все для него, и губы эти приближались ко мне, и руки крепче сжимали мои и жгли меня.
Неточные совпадения
Хлестаков (ходит и разнообразно сжимает свои
губы; наконец
говорит громким и решительным голосом).Послушай… эй, Осип!
Прыщ был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так, казалось, и
говорил: не смотрите на то, что у меня седые усы: я могу! я еще очень могу! Он был румян, имел алые и сочные
губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах при малейшем его движении.
Он отвел капитана в сторону и стал
говорить ему что-то с большим жаром; я видел, как посиневшие
губы его дрожали; но капитан от него отвернулся с презрительной улыбкой.
Я не обращал внимание на ее трепет и смущение, и
губы мои коснулись ее нежной щечки; она вздрогнула, но ничего не сказала; мы ехали сзади: никто не видал. Когда мы выбрались на берег, то все пустились рысью. Княжна удержала свою лошадь; я остался возле нее; видно было, что ее беспокоило мое молчание, но я поклялся не
говорить ни слова — из любопытства. Мне хотелось видеть, как она выпутается из этого затруднительного положения.
— Да, купчую крепость… — сказал Плюшкин, задумался и стал опять кушать
губами. — Ведь вот купчую крепость — всё издержки. Приказные такие бессовестные! Прежде, бывало, полтиной меди отделаешься да мешком муки, а теперь пошли целую подводу круп, да и красную бумажку прибавь, такое сребролюбие! Я не знаю, как священники-то не обращают на это внимание; сказал бы какое-нибудь поучение: ведь что ни
говори, а против слова-то Божия не устоишь.