Неточные совпадения
— Не знаю, — сказала она. — Она не
велела учиться, а
велела итти гулять с мисс Гуль
к бабушке.
— Успокой руки, Гриша, — сказала она и опять взялась за свое одеяло, давнишнюю работу, зa которую она всегда бралась в тяжелые минуты, и теперь вязала нервно, закидывая пальцем и считая петли. Хотя она и
велела вчера сказать мужу, что ей дела нет до того, приедет или не приедет его сестра, она всё приготовила
к ее приезду и с волнением ждала золовку.
— Извините меня, доктор, но это право ни
к чему не
поведет. Вы у меня по три раза то же самое спрашиваете.
Старания Агафьи Михайловны и повара, чтоб обед был особенно хорош, имели своим последствием только то, что оба проголодавшиеся приятеля, подсев
к закуске, наелись хлеба с маслом, полотка и соленых грибов, и еще то, что Левин
велел подавать суп без пирожков, которыми повар хотел особенна удивить гостя.
Вронский любил его и зa его необычайную физическую силу, которую он большею частью выказывал тем, что мог пить как бочка, не спать и быть всё таким же, и за большую нравственную силу, которую он выказывал в отношениях
к начальникам и товарищам, вызывая
к себе страх и уважение, и в игре, которую он
вел на десятки тысяч и всегда, несмотря на выпитое вино, так тонко и твердо, что считался первым игроком в Английском Клубе.
Он подошел
к своему кучеру, задремавшему на козлах в косой уже тени густой липы, полюбовался переливающимися столбами толкачиков-мошек, вившихся над плотными лошадьми и, разбудив кучера, вскочил в коляску и
велел ехать
к Брянскому.
Переодевшись без торопливости (он никогда не торопился и не терял самообладания), Вронский
велел ехать
к баракам. От бараков ему уже были видны море экипажей, пешеходов, солдат, окружавших гипподром, и кипящие народом беседки. Шли, вероятно, вторые скачки, потому что в то время, как он входил в барак, он слышал звонок. Подходя
к конюшне, он встретился с белоногим рыжим Гладиатором Махотина, которого в оранжевой с синим попоне с кажущимися огромными, отороченными синим ушами
вели на гипподром.
— Чем я неприлично
вела себя? — громко сказала она, быстро поворачивая
к нему голову и глядя ему прямо в глаза, но совсем уже не с прежним скрывающим что-то весельем, а с решительным видом, под которым она с трудом скрывала испытываемый страх.
Вернувшись с Кити с вод и пригласив
к себе
к кофе и полковника, и Марью Евгеньевну, и Вареньку, князь
велел вынести стол и кресла в садик, под каштан, и там накрыть завтрак.
Новые платья сняли,
велели надеть девочкам блузки, а мальчикам старые курточки и
велели закладывать линейку, опять,
к огорчению приказчика, — Бурого в дышло, чтоб ехать за грибами и на купальню. Стон восторженного визга поднялся в детской и не умолкал до самого отъезда на купальню.
Воз был увязан. Иван спрыгнул и
повел за повод добрую, сытую лошадь. Баба вскинула на воз грабли и бодрым шагом, размахивая руками, пошла
к собравшимся хороводом бабам. Иван, выехав на дорогу, вступил в обоз с другими возами. Бабы с граблями на плечах, блестя яркими цветами и треща звонкими, веселыми голосами, шли позади возов. Один грубый, дикий бабий голос затянул песню и допел ее до повторенья, и дружно, в раз, подхватили опять с начала ту же песню полсотни разных, грубых и тонких, здоровых голосов.
Подъезжая
к Петербургу, Алексей Александрович не только вполне остановился на этом решении, но и составил в своей голове письмо, которое он напишет жене. Войдя в швейцарскую, Алексей Александрович взглянул на письма и бумаги, принесенные из министерства, и
велел внести за собой в кабинет.
Алексей Александрович
велел подать чай в кабинет и, играя массивным ножом, пошел
к креслу, у которого была приготовлена лампа и начатая французская книга о евгюбических надписях.
Пускай муж опозорит и выгонит ее, пускай Вронский охладеет
к ней и продолжает
вести свою независимую жизнь (она опять с желчью и упреком подумала о нем), она не может оставить сына.
Карета Анны, которую она отсылала и которой
велела приехать
к решетке сада Вреде, подъехала. Анна простилась с ним и уехала домой.
Она
велела сказать мужу, что приехала, прошла в свой кабинет и занялась разбором своих вещей, ожидая, что он придет
к ней.
— То, что уровень хозяйства спускается и что при наших отношениях
к рабочим нет возможности
вести выгодно рациональное хозяйство, это совершенно справедливо, — сказал он.
Социалистическое учение говорило, что развитие по этим законам
ведет к погибели.
30 сентября показалось с утра солнце, и, надеясь на погоду, Левин стал решительно готовиться
к отъезду. Он
велел насыпать пшеницу, послал
к купцу приказчика, чтобы взять деньги, и сам поехал по хозяйству, чтобы сделать последние распоряжения перед отъездом.
Алексей Александрович никого не хотел видеть в Москве, а менее всего брата своей жены. Он приподнял шляпу и хотел проехать, но Степан Аркадьич
велел его кучеру остановиться и подбежал
к нему чрез снег.
Стараясь не обидеть других извозчиков и обещав с теми тоже поездить, Левин взял одного и
велел ехать
к Щербацким.
«Впрочем, это дело кончено, нечего думать об этом», сказал себе Алексей Александрович. И, думая только о предстоящем отъезде и деле ревизии, он вошел в свой нумер и спросил у провожавшего швейцара, где его лакей; швейцар сказал, что лакей только что вышел. Алексей Александрович
велел себе подать чаю, сел
к столу и, взяв Фрума, стал соображать маршрут путешествия.
Она подошла
к Алексею Александровичу и с фамильярностью близости смерти, взяв его за руку,
повела в спальню.
В столовой он позвонил и
велел вошедшему слуге послать опять за доктором. Ему досадно было на жену за то, что она не заботилась об этом прелестном ребенке, и в этом расположении досады на нее не хотелось итти
к ней, не хотелось тоже и видеть княгиню Бетси; но жена могла удивиться, отчего он, по обыкновению, не зашел
к ней, и потому он, сделав усилие над собой, пошел в спальню. Подходя по мягкому ковру
к дверям, он невольно услыхал разговор, которого не хотел слышать.
Вронский сейчас же догадался, что Голенищев был один из таких, и потому вдвойне был рад ему. Действительно, Голенищев держал себя с Карениной, когда был введен
к ней, так, как только Вронский мог желать этого. Он, очевидно, без малейшего усилия избегал всех разговоров, которые могли бы
повести к неловкости.
— Если вы спрашиваете моего совета, — сказала она, помолившись и открывая лицо, — то я не советую вам делать этого. Разве я не вижу, как вы страдаете, как это раскрыло ваши раны? Но, положим, вы, как всегда, забываете о себе. Но
к чему же это может
повести?
К новым страданиям с вашей стороны,
к мучениям для ребенка? Если в ней осталось что-нибудь человеческое, она сама не должна желать этого. Нет, я не колеблясь не советую, и, если вы разрешаете мне, я напишу
к ней.
Воспоминание о вас для вашего сына может
повести к вопросам с его стороны, на которые нельзя отвечать, не вложив в душу ребенка духа осуждения
к тому, что должно быть для него святыней, и потому прошу понять отказ вашего мужа в духе христианской любви. Прошу Всевышнего о милосердии
к вам.
Он поднялся опять на локоть,
поводил спутанною головой на обе стороны, как бы отыскивая что-то, и открыл глаза. Тихо и вопросительно он поглядел несколько секунд на неподвижно стоявшую пред ним мать, потом вдруг блаженно улыбнулся и, опять закрыв слипающиеся глаза, повалился, но не назад, а
к ней,
к ее рукам.
Нахмуренный вернулся он в свой номер и, подсев
к Яшвину, вытянувшему свои длинные ноги на стул и пившему коньяк с сельтерской водой,
велел себе подать того же.
Не дупель, а бекас вырвался из-под собаки. Левин
повел ружьем, но в то самое время как он целился, тот самый звук шлепанья по воде усилился, приблизился, и
к нему присоединился голос Весловского, что-то странно громко кричавшего. Левин видел, что он берет ружьем сзади бекаса, но всё-таки выстрелил.
Степан Аркадьич срезал одного в тот самый момент, как он собирался начать свои зигзаги, и бекас комочком упал в трясину. Облонский неторопливо
повел за другим, еще низом летевшим
к осоке, и вместе со звуком выстрела и этот бекас упал; и видно было, как он выпрыгивал из скошенной осоки, биясь уцелевшим белым снизу крылом.
Возвращаясь усталый и голодный с охоты, Левин так определенно мечтал о пирожках, что, подходя
к квартире, он уже слышал запах и вкус их во рту, как Ласка чуяла дичь, и тотчас
велел Филиппу подать себе.
— То есть как тебе сказать… Стой, стой в углу! — обратилась она
к Маше, которая, увидав чуть заметную улыбку на лице матери, повернулась было. — Светское мнение было бы то, что он
ведет себя, как
ведут себя все молодые люди. Il fait lа сour à une jeune et jolie femme, [Он ухаживает зa молодой и красивой женщиной,] a муж светский должен быть только польщен этим.
— Хоть бы ты карету
велел запрячь! Нет, и потом слышу: «Постойте!» Ну, думаю, сжалились. Смотрю, посадили
к нему толстого Немца и повезли… И бантики мои пропали!..
Окончив разговор с архитектором, Вронский присоединился
к дамам и
повел их внутрь больницы.
— Есть из нас тоже, вот хоть бы наш приятель Николай Иваныч или теперь граф Вронский поселился, те хотят промышленность агрономическую
вести; но это до сих пор, кроме как капитал убить, ни
к чему не
ведет.
— Так вы думаете, что может быть благополучно? Господи, помилуй и помоги! — проговорил Левин, увидав свою выезжавшую из ворот лошадь. Вскочив в сани рядом с Кузьмой, он
велел ехать
к доктору.
И он стал прислушиваться, приглядываться и
к концу зимы высмотрел место очень хорошее и
повел на него атаку, сначала из Москвы, через теток, дядей, приятелей, а потом, когда дело созрело, весной сам поехал в Петербург.
— Взять аттестат на Гамбетту, я продал его, — сказал он таким тоном, который выражал яснее слов: «объясняться мне некогда, и ни
к чему не
поведет».
И смерть, как единственное средство восстановить в его сердце любовь
к ней, наказать его и одержать победу в той борьбе, которую поселившийся в ее сердце злой дух
вел с ним, ясно и живо представилась ей.