Неточные совпадения
— Матвей, сестра Анна Аркадьевна
будет завтра, — сказал он, остановив на минуту глянцовитую, пухлую ручку цирюльника, расчищавшего розовую дорогу
между длинными кудрявыми бакенбардами.
Девочка знала, что
между отцом и матерью
была ссора, и что мать не могла
быть весела, и что отец должен знать это, и что он притворяется, спрашивая об этом так легко. И она покраснела за отца. Он тотчас же понял это и также покраснел.
Дарья Александровна
между тем, успокоив ребенка и по звуку кареты поняв, что он уехал, вернулась опять в спальню. Это
было единственное убежище ее от домашних забот, которые обступали ее, как только она выходила. Уже и теперь, в то короткое время, когда она выходила в детскую, Англичанка и Матрена Филимоновна успели сделать ей несколько вопросов, не терпевших отлагательства и на которые она одна могла ответить: что надеть детям на гулянье? давать ли молоко? не послать ли за другим поваром?
Речь шла о модном вопросе:
есть ли граница
между психическими и физиологическими явлениями в деятельности человека и где она?
Был ясный морозный день. У подъезда рядами стояли кареты, сани, ваньки, жандармы. Чистый народ, блестя на ярком солнце шляпами, кишел у входа и по расчищенным дорожкам,
между русскими домиками с резными князьками; старые кудрявые березы сада, обвисшие всеми ветвями от снега, казалось,
были разубраны в новые торжественные ризы.
Всю дорогу приятели молчали. Левин думал о том, что означала эта перемена выражения на лице Кити, и то уверял себя, что
есть надежда, то приходил в отчаяние и ясно видел, что его надежда безумна, а
между тем чувствовал себя совсем другим человеком, не похожим на того, каким он
был до ее улыбки и слов: до свидания.
Ему хотелось, чтобы Левин
был весел. Но Левин не то что
был не весел, он
был стеснен. С тем, что
было у него в душе, ему жутко и неловко
было в трактире,
между кабинетами, где обедали с дамами, среди этой беготни и суетни; эта обстановка бронз, зеркал, газа, Татар — всё это
было ему оскорбительно. Он боялся запачкать то, что переполняло его душу.
Появление Левина в начале зимы, его частые посещения и явная любовь к Кити
были поводом к первым серьезным разговорам
между родителями Кити о ее будущности и к спорам
между князем и княгинею.
Для матери не могло
быть никакого сравнения
между Вронским и Левиным.
Между Нордстон и Левиным установилось то нередко встречающееся в свете отношение, что два человека, оставаясь по внешности в дружелюбных отношениях, презирают друг друга до такой степени, что не могут даже серьезно обращаться друг с другом и не могут даже
быть оскорблены один другим.
Он не знал, что его образ действий относительно Кити имеет определенное название, что это
есть заманиванье барышень без намерения жениться и что это заманиванье
есть один из дурных поступков, обыкновенных
между блестящими молодыми людьми, как он.
Как ни казенна
была эта фраза, Каренина, видимо, от души поверила и порадовалась этому. Она покраснела, слегка нагнулась, подставила свое лицо губам графини, опять выпрямилась и с тою же улыбкой, волновавшеюся
между губами и глазами, подала руку Вронскому. Он пожал маленькую ему поданную руку и, как чему-то особенному, обрадовался тому энергическому пожатию, с которым она крепко и смело тряхнула его руку. Она вышла быстрою походкой, так странно легко носившею ее довольно полное тело.
— Я больше тебя знаю свет, — сказала она. — Я знаю этих людей, как Стива, как они смотрят на это. Ты говоришь, что он с ней говорил об тебе. Этого не
было. Эти люди делают неверности, но свой домашний очаг и жена — это для них святыня. Как-то у них эти женщины остаются в презрении и не мешают семье. Они какую-то черту проводят непроходимую
между семьей и этим. Я этого не понимаю, но это так.
На голове у нее, в черных волосах, своих без примеси,
была маленькая гирлянда анютиных глазок и такая же на черной ленте пояса
между белыми кружевами.
И странно то, что хотя они действительно говорили о том, как смешон Иван Иванович своим французским языком, и о том, что для Елецкой можно
было бы найти лучше партию, а
между тем эти слова имели для них значение, и они чувствовали это так же, как и Кити.
Как будто слезы
были та необходимая мазь, без которой не могла итти успешно машина взаимного общения
между двумя сестрами, — сестры после слез разговорились не о том, что занимало их; но, и говоря о постороннем, они поняли друг друга.
Около самовара и хозяйки разговор
между тем, точно так же поколебавшись несколько времени
между тремя неизбежными темами: последнею общественною новостью, театром и осуждением ближнего, тоже установился, попав на последнюю тему, то
есть на злословие.
Вронский взял письмо и записку брата. Это
было то самое, что он ожидал, — письмо от матери с упреками за то, что он не приезжал, и записка от брата, в которой говорилось, что нужно переговорить. Вронский знал, что это всё о том же. «Что им за делo!» подумал Вронский и, смяв письма, сунул их
между пуговиц сюртука, чтобы внимательно прочесть дорогой. В сенях избы ему встретились два офицера: один их, а другой другого полка.
Как будто ребенок чувствовал, что
между этим человеком и его матерью
есть какое-то важное отношение, значения которого он понять не может.
Сережа, и прежде робкий в отношении к отцу, теперь, после того как Алексей Александрович стал его звать молодым человеком и как ему зашла в голову загадка о том, друг или враг Вронский, чуждался отца. Он, как бы прося защиты, оглянулся на мать. С одною матерью ему
было хорошо. Алексей Александрович
между тем, заговорив с гувернанткой, держал сына за плечо, и Сереже
было так мучительно неловко, что Анна видела, что он собирается плакать.
Был промежуток
между скачками, и потому ничто не мешало разговору. Генерал-адъютант осуждал скачки. Алексей Александрович возражал, защищая их. Анна слушала его тонкий, ровный голос, не пропуская ни одного слова, и каждое слово его казалось ей фальшиво и болью резало ее ухо.
В случавшихся
между братьями разногласиях при суждении о народе Сергей Иванович всегда побеждал брата, именно тем, что у Сергея Ивановича
были определенные понятия о народе, его характере, свойствах и вкусах; у Константина же Левина никакого определенного и неизменного понятия не
было, так что в этих спорах Константин всегда
был уличаем в противоречии самому себе.
Левин шел всё так же
между молодым малым и стариком. Старик, надевший свою овчинную куртку,
был так же весел, шутлив и свободен в движениях. В лесу беспрестанно попадались березовые, разбухшие в сочной траве грибы, которые резались косами. Но старик, встречая гриб, каждый раз сгибался, подбирал и клал зa пазуху. «Еще старухе гостинцу», приговаривал он.
В этот же вечер она увидалась с Вронским, но не сказала ему о том, что произошло
между ею и мужем, хотя, для того чтобы положение определилось, надо
было сказать ему.
Бетси говорила всё это, а
между тем по веселому, умному взгляду ее Анна чувствовала, что она понимает отчасти ее положение и что-то затевает. Они
были в маленьком кабинете.
Огромное отцовское состояние, приносившее одно до 200 000 годового дохода,
было нераздельно
между братьями.
Несмотря на превосходный урожай, никогда не
было или, по крайней мере, никогда ему не казалось, чтобы
было столько неудач и столько враждебных отношений
между им и мужиками, как нынешний год, и причина неудач и этой враждебности
была теперь совершенно понятна ему.
Но он ясно видел теперь (работа его над книгой о сельском хозяйстве, в котором главным элементом хозяйства должен
был быть работник, много помогла ему в этом), — он ясно видел теперь, что то хозяйство, которое он вел,
была только жестокая и упорная борьба
между им и работниками, в которой на одной стороне, на его стороне,
было постоянное напряженное стремление переделать всё на считаемый лучшим образец, на другой же стороне — естественный порядок вещей.
Левин вдруг разгорячился при этих словах, потому что в глубине души он боялся, что это
было правда, — правда то, что он хотел балансировать
между коммунизмом и определенными формами и что это едва ли
было возможно.
Принц пользовался необыкновенным даже
между принцами здоровьем; и гимнастикой и хорошим уходом за своим телом, он довел себя до такой силы, что, несмотря на излишества, которым он предавался в удовольствиях, он
был свеж, как большой зеленый глянцовитый голландский огурец.
― Ну, ну, так что ты хотел сказать мне про принца? Я прогнала, прогнала беса, ― прибавила она. Бесом называлась
между ними ревность. ― Да, так что ты начал говорить о принце? Почему тебе так тяжело
было?
Эти два обстоятельства
были: первое то, что вчера он, встретив на улице Алексея Александровича, заметил, что он сух и строг с ним, и, сведя это выражение лица Алексея Александровича и то, что он не приехал к ним и не дал энать о себе, с теми толками, которые он слышал об Анне и Вронском, Степан Аркадьич догадывался, что что-то не ладно
между мужем и женою.
Они уважали друг друга, но почти во всем
были совершенно и безнадежно несогласны
между собою — не потому, чтоб они принадлежали к противоположным направлениям, но именно потому, что
были одного лагеря (враги их смешивали в одно), но в этом лагере они имели каждый свой оттенок.
— Вероятно,
будут очень способны, — вставил Степан Аркадьич, — когда образование
будет распространено
между ними. Мы это видим….
Левин часто замечал при спорах
между самыми умными людьми, что после огромных усилий, огромного количества логических тонкостей и слов спорящие приходили наконец к сознанию того, что то, что они долго бились доказать друг другу, давным давно, с начала спора,
было известно им, но что они любят разное и потому не хотят назвать того, что они любят, чтобы не
быть оспоренными.
Левин слушал их и ясно видел, что ни этих отчисленных сумм, ни труб, ничего этого не
было и что они вовсе не сердились, а что они
были все такие добрые, славные люди, и так всё это хорошо, мило шло
между ними.
Он знал, что
между им и ею не может и не должно
быть тайн, и потому он решил, что так должно; но он не дал себе отчета о том, как это может подействовать, он не перенесся в нее.
К этому удовольствию примешивалось еще и то, что ему пришла мысль, что, когда это дело сделается, он жене и близким знакомым
будет задавать вопрос: «какая разница
между мною и Государем?
Рана Вронского
была опасна, хотя она и миновала сердце. И несколько дней он находился
между жизнью и смертью. Когда в первый раз он
был в состоянии говорить, одна Варя, жена брата,
была в его комнате.
То, что он теперь, искупив пред мужем свою вину, должен
был отказаться от нее и никогда не становиться впредь
между ею с ее раскаянием и ее мужем,
было твердо решено в его сердце; но он не мог вырвать из своего сердца сожаления о потере ее любви, не мог стереть в воспоминании те минуты счастия, которые он знал с ней, которые так мало ценимы им
были тогда и которые во всей своей прелести преследовали его теперь.
Левин же
между тем в панталонах, но без жилета и фрака ходил взад и вперед по своему нумеру, беспрестанно высовываясь в дверь и оглядывая коридор. Но в коридоре не видно
было того, кого он ожидал, и он, с отчаянием возвращаясь и взмахивая руками, относился к спокойно курившему Степану Аркадьичу.
В церкви
была вся Москва, родные и знакомые. И во время обряда обручения, в блестящем освещении церкви, в кругу разряженных женщин, девушек и мужчин в белых галстуках, фраках и мундирах, не переставал прилично тихий говор, который преимущественно затевали мужчины,
между тем как женщины
были поглощены наблюдением всех подробностей столь всегда затрогивающего их священнодействия.
Вронский
между тем, несмотря на полное осуществление того, что он желал так долго, не
был вполне счастлив.
Михайлов
между тем, несмотря на то, что портрет Анны очень увлек его,
был еще более рад, чем они, когда сеансы кончились и ему не надо
было больше слушать толки Голенищева об искусстве и можно забыть про живопись Вронского.
Другое разочарование и очарование
были ссоры. Левин никогда не мог себе представить, чтобы
между им и женою могли
быть другие отношения, кроме нежных, уважительных, любовных, и вдруг с первых же дней они поссорились, так что она сказала ему, что он не любит ее, любит себя одного, заплакала и замахала руками.
Между тем как он писал свое, она думала о том, как ненатурально внимателен
был ее муж с молодым князем Чарским, который очень бестактно любезничал с нею накануне отъезда.
Обе несомненно знали, что такое
была жизнь и что такое
была смерть, и хотя никак не могли ответить и не поняли бы даже тех вопросов, которые представлялись Левину, обе не сомневались в значении этого явления и совершенно одинаково, не только
между собой, но разделяя этот взгляд с миллионами людей, смотрели на это.
Михаил Васильевич Слюдин, правитель дел,
был простой, умный, добрый и нравственный человек, и в нем Алексей Александрович чувствовал личное к себе расположение; но пятилетняя служебная их деятельность положила
между ними преграду для душевных объяснений.
Другой человек
был доктор, который тоже
был хорошо расположен к нему; но
между ними уже давно
было молчаливым соглашением признано, что оба завалены делами, и обоим надо торопиться.
Василий Лукич
между тем, не понимавший сначала, кто
была эта дама, и узнав из разговора, что это
была та самая мать, которая бросила мужа и которую он не знал, так как поступил в дом уже после нее,
был в сомнении, войти ли ему или нет, или сообщить Алексею Александровичу.