Неточные совпадения
На третий день
после ссоры князь Степан Аркадьич Облонский — Стива, как его звали в свете, — в обычайный час, то есть в 8 часов утра, проснулся не в спальне жены, а в своем кабинете, на сафьянном диване. Он повернул свое полное, выхоленное тело на пружинах дивана, как бы желая опять заснуть надолго, с другой стороны крепко обнял подушку и прижался к ней щекой; но вдруг вскочил, сел на диван и открыл глаза.
Он не сумел приготовить свое лицо к тому положению, в которое он становился перед женой
после открытия его вины.
Итак, либеральное направление сделалось привычкой Степана Аркадьича, и он любил свою газету, как сигару
после обеда, за легкий туман, который она производила в его голове.
— Я помню про детей и поэтому всё в мире сделала бы, чтобы спасти их; но я сама не знаю, чем я спасу их: тем ли, что увезу от отца, или тем, что оставлю с развратным отцом, — да, с развратным отцом… Ну, скажите,
после того… что было, разве возможно нам жить вместе? Разве это возможно? Скажите же, разве это возможно? — повторяла она, возвышая голос. —
После того как мой муж, отец моих детей, входит в любовную связь с гувернанткой своих детей…
Если и случалось иногда, что
после разговора с ним оказывалось, что ничего особенно радостного не случилось, — на другой день, на третий, опять точно так же все радовались при встрече с ним.
—
После завтрака успеем кончить, — сказал Степан Аркадьич.
— Эге! Да ты, я вижу, опять в новой фазе, в консервативной, — сказал Степан Аркадьич. — Но, впрочем,
после об этом.
— Обедать? Да мне ведь ничего особенного, только два слова сказать, спросить, а
после потолкуем.
— Ах, об этом тоже поговорим
после, — опять до ушей покраснев, сказал Левин.
Но когда в нынешнем году, в начале зимы, Левин приехал в Москву
после года в деревне и увидал Щербацких, он понял, в кого из трех ему действительно суждено было влюбиться.
— Ну, этого я не понимаю, — сказал Сергей Иванович. — Одно я понимаю, — прибавил он, — это урок смирения. Я иначе и снисходительнее стал смотреть на то, что называется подлостью,
после того как брат Николай стал тем, что он есть… Ты знаешь, что он сделал…
— Давно не бывали у нас, сударь, — говорил катальщик, поддерживая ногу и навинчивая каблук. —
После вас никого из господ мастеров нету. Хорошо ли так будет? — говорил он, натягивая ремень.
Увидав уходившую Кити и мать, встречавшую ее на ступеньках, Левин, раскрасневшийся
после быстрого движения, остановился и задумался. Он снял коньки и догнал у выхода сада мать с дочерью.
— Ну-с, он появился здесь вскоре
после тебя, и, как я понимаю, он по уши влюблен в Кити, и ты понимаешь, что мать….
И вдруг они оба почувствовали, что хотя они и друзья, хотя они обедали вместе и пили вино, которое должно было бы еще более сблизить их, но что каждый думает только о своем, и одному до другого нет дела. Облонский уже не раз испытывал это случающееся
после обеда крайнее раздвоение вместо сближения и знал, что надо делать в этих случаях.
Княжне Кити Щербацкой было восьмнадцать лет. Она выезжала первую зиму. Успехи ее в свете были больше, чем обеих ее старших сестер, и больше, чем даже ожидала княгиня. Мало того, что юноши, танцующие на московских балах, почти все были влюблены в Кити, уже в первую зиму представились две серьезные партии: Левин и, тотчас же
после его отъезда, граф Вронский.
Кити испытывала
после обеда и до начала вечера чувство, подобное тому, какое испытывает юноша пред битвою. Сердце ее билось сильно, и мысли не могли ни на чем остановиться.
Кити чувствовала, как
после того, что произошло, любезность отца была тяжела Левину. Она видела также, как холодно отец ее наконец ответил на поклон Вронского и как Вронский с дружелюбным недоумением посмотрел на ее отца, стараясь понять и не понимая, как и за что можно было быть к нему недружелюбно расположенным, и она покраснела.
Она, счастливая, довольная
после разговора с дочерью, пришла к князю проститься по обыкновению, и хотя она не намерена была говорить ему о предложении Левина и отказе Кити, но намекнула мужу на то, что ей кажется дело с Вронским совсем конченным, что оно решится, как только приедет его мать. И тут-то, на эти слова, князь вдруг вспылил и начал выкрикивать неприличные слова.
Вронский никогда не знал семейной жизни. Мать его была в молодости блестящая светская женщина, имевшая во время замужества, и в особенности
после, много романов, известных всему свету. Отца своего он почти не помнил и был воспитан в Пажеском Корпусе.
В Москве в первый раз он испытал,
после роскошной и грубой петербургской жизни, прелесть сближения со светскою, милою и невинною девушкой, которая полюбила его.
— Домой, — отвечал Вронский. — Признаться, мне так было приятно вчера
после Щербацких, что никуда не хотелось.
— Утешить меня нельзя. Всё потеряно
после того, что было, всё пропало!
— Да, я понимаю, что положение его ужасно; виноватому хуже, чем невинному, — сказала она, — если он чувствует, что от вины его всё несчастие. Но как же простить, как мне опять быть его женою
после нее? Мне жить с ним теперь будет мученье, именно потому, что я люблю свою прошедшую любовь к нему…
— И
после этого он будет говорить мне…
Тотчас
после обеда приехала Кити.
После обеда, когда Долли вышла в свою комнату, Анна быстро встала и подошла к брату, который закуривал сигару.
После вальса Кити подошла к матери и едва успела сказать несколько слов с Нордстон, как Вронский уже пришел за ней для первой кадрили.
Вспоминал он, как брат в университете и год
после университета, несмотря на насмешки товарищей, жил как монах, в строгости исполняя все обряды религии, службы, посты и избегая всяких удовольствий, в особенности женщин; и потом как вдруг его прорвало, он сблизился с самыми гадкими людьми и пустился в самый беспутный разгул.
После бала, рано утром, Анна Аркадьевна послала мужу телеграмму о своем выезде из Москвы в тот же день.
После обеда Анна пошла одеваться в свою комнату, и Долли пошла за ней.
— Есть! — вдруг сказала Анна, и неожиданно
после слез хитрая, смешливая улыбка сморщила ее губы.
Когда в Петербурге он вышел из вагона, он чувствовал себя
после бессонной ночи оживленным и свежим, как
после холодной ванны.
После графини Лидии Ивановны приехала приятельница, жена директора, и рассказала все городские новости. В три часа и она уехала, обещаясь приехать к обеду. Алексей Александрович был в министерстве. Оставшись одна, Анна дообеденное время употребила на то, чтобы присутствовать при обеде сына (он обедал отдельно) и чтобы привести в порядок свои вещи, прочесть и ответить на записки и письма, которые у нее скопились на столе.
Ровно в пять часов, бронзовые часы Петр I не успели добить пятого удара, как вышел Алексей Александрович в белом галстуке и во фраке с двумя звездами, так как сейчас
после обеда ему надо было ехать.
После обеда он провел полчаса с гостями и, опять с улыбкой пожав руку жене, вышел и уехал в совет.
Вообще, занявшись
после отъезда гостей своим туалетом, Анна была очень раздосадована.
— Нет, отчего же?
После обеда и я скажу не хуже.
— Да
после обеда нет заслуги! Ну, так я вам дам кофею, идите умывайтесь и убирайтесь, — сказала баронесса, опять садясь и заботливо поворачивая винтик в новом кофейнике. — Пьер, дайте кофе, — обратилась она к Петрицкому, которого она называла Пьер, по его фамилии Петрицкий, не скрывая своих отношений с ним. — Я прибавлю.
Вронский только в первую минуту был ошеломлен
после впечатлений совсем другого мира, привезенных им из Москвы; но тотчас же, как будто всунул ноги в старые туфли, он вошел в свой прежний веселый и приятный мир.
Пока он умывался, Петрицкий описал ему в кратких чертах свое положение, насколько оно изменилось
после отъезда Вронского.
— Проходит великая княгиня с каким-то
послом, и на его беду зашел у них разговор о новых касках.
После внимательного осмотра и постукиванья растерянной и ошеломленной от стыда больной знаменитый доктор, старательно вымыв свои руки, стоял в гостиной и говорил с князем.
Как будто что-то веселое случилось
после отъезда доктора. Мать повеселела, вернувшись к дочери, и Кити притворилась, что она повеселела. Ей часто, почти всегда, приходилось теперь притворяться.
Отношения к Степану Аркадьичу
после примирения сделались унизительны.
Старый князь
после отъезда доктора тоже вышел из своего кабинета и, подставив свою щеку Долли и поговорив с ней, обратился к жене...
Как будто слезы были та необходимая мазь, без которой не могла итти успешно машина взаимного общения между двумя сестрами, — сестры
после слез разговорились не о том, что занимало их; но, и говоря о постороннем, они поняли друг друга.
Анна первое время избегала, сколько могла, этого света княгини Тверской, так как он требовал расходов выше ее средств, да и по душе она предпочитала первый; но
после поездки в Москву сделалось наоборот.
— Что ж вы не приехали обедать? — сказала она ему. — Удивляюсь этому ясновиденью влюбленных, — прибавила она с улыбкой, так, чтоб он один слышал: — она не была. Но приезжайте
после оперы.
После обеда молодые люди отправляются в кабинет к хозяину и пишут письмо к неизвестной.