При нем мне было бы совестно плакать; притом утреннее солнышко весело светило в окна, а Володя, передразнивая Марью Ивановну (гувернантку сестры), так весело и звучно смеялся, стоя над умывальником, что даже серьезный Николай,
с полотенцем на плече, с мылом в одной руке и с рукомойником в другой, улыбаясь, говорил:
В кожаном халате, странным, как будто крадущимся шагом идет по залу Раубер, следом за ним — анатомический служитель, пройдоха-эстонец Рейнвальд,
с полотенцем на плече.
Исанка,
с полотенцем на плече, медленно поднималась от реки по откосу, редко поросшему полынью и колючим репейником с голубыми листьями. Борька пошел навстречу. Лицо Исанки было серое, жалкое, под глазами темнели черные полукруги. Они поздоровались за руку и заговорили о незначительном. Борька старался не смотреть в ее глаза: в них была такая тоска, такое недоумение и растерянность, — как будто она узнала что-то страшно важное, о чем до сих пор и не подозревала, но чего и теперь не в силах была понять.
Неточные совпадения
На другой стороне сидит здоровенный, краснорожий богатырь в одной рубахе
с засученным до
плеча рукавом, перед ним цирюльник
с окровавленным ланцетом — значит, уж операция кончена; из руки богатыря высокой струей бьет, как из фонтана, кровь, а под рукой стоит крошечный мальчишка,
с полотенцем через
плечо, и держит таз, большой таз, наполовину полный крови.
Помню, был тихий вечер; мы
с бабушкой пили чай в комнате деда; он был нездоров, сидел
на постели без рубахи, накрыв
плечи длинным
полотенцем, и, ежеминутно отирая обильный пот, дышал часто, хрипло. Зеленые глаза его помутнели, лицо опухло, побагровело, особенно багровы были маленькие острые уши. Когда он протягивал руку за чашкой чая, рука жалобно тряслась. Был он кроток и не похож
на себя.
Поднятые иконы несли все туляки, опоясанные через
плечо белыми
полотенцами. Вся площадь глухо замерла. Место для молебна было оцеплено лесообьездчиками и приехавшими
с исправником казаками, которые гарцевали
на своих мохноногих лошадках и помахивали
на напиравшую толпу нагайками.
Ходил он в белом полушубке из домашней овчины
с перевязью из
полотенца через левое
плечо;
на голове казачья шапка
с красным верхом.
Артамонов знал, что служащие фабрики называют прислонившуюся к стене конюшни хижину Серафима «Капкан», а Зинаиде дали прозвище Насос. Сам плотник называл жилище своё «Монастырём». Сидя
на скамье, около печи, всегда
с гуслями
на расшитом
полотенце, перекинутом через
плечо, за шею, он, бойко вскидывая кудрявую головку, играя розовым личиком, подмигивал, покрикивал: