Неточные совпадения
Как завидели издали Слободу, остановились; еще раз помолились: страшно стало; не то страшно, что прикажет
царь смерти
предать, а то, что не допустит
пред свои очи.
И решился
царь карать по-прежнему изменников и
предавать смерти злодеев своих, хотя были б их тысячи.
Царь долго оставался неподвижен. Потом он медленно подошел к образам и упал
пред ними на колени.
— Не отвергай меня, отец мой! — продолжал Максим, — выслушай меня! Долго боролся я сам с собою, долго молился
пред святыми иконами. Искал я в своем сердце любви к
царю — и не обрел ее!
Вспомним пророческое слово: «Аще кая земля оправдится перед богом, поставляет им
царя и судью праведна и всякое подает благодеяние; аще же которая земля прегрешит
пред богом, и поставляет
царя и судей не праведна, и наводит на тое землю вся злая!» Останься у нас, сын мой; поживи с нами.
Ты опять татар побьешь,
царь опять тебя
пред свои очи пожалует.
Уж налились колосики. // Стоят столбы точеные, // Головки золоченые, // Задумчиво и ласково // Шумят. Пора чудесная! // Нет веселей, наряднее, // Богаче нет поры! // «Ой, поле многохлебное! // Теперь и не подумаешь, // Как много люди Божии // Побились над тобой, // Покамест ты оделося // Тяжелым, ровным колосом // И стало перед пахарем, // Как войско
пред царем! // Не столько росы теплые, // Как пот с лица крестьянского // Увлажили тебя!..»
Явился сам митрополит // С хоругвями, с крестом: // «Покайтесь, братия! — гласит, — // Падите
пред царем!» // Солдаты слушали, крестясь, // Но дружен был ответ: // «Уйди, старик! молись за нас! // Тебе здесь дела нет…»
Неточные совпадения
— Наша армия уже разбита, и мы — накануне революции. Не нужно быть пророком, чтоб утверждать это, — нужно побывать на фабриках, в рабочих казармах. Не завтра — послезавтра революция вспыхнет. Пользуясь выступлением рабочих, буржуазия уничтожит самодержавие, и вот отсюда начнется нечто новенькое. Если буржуазия, при помощи военщины, генералов, сумеет организоваться — пролетариат будет иметь
пред собой врага более опасного, чем
царь и окружающие его.
«Ведь не так давно стояли же на коленях
пред ним, — думал Самгин. — Это был бы смертельный удар революционному движению и начало каких-то новых отношений между
царем и народом, быть может, именно тех, о которых мечтали славянофилы…»
«Взволнован, этот выстрел оскорбил его», — решил Самгин, медленно шагая по комнате. Но о выстреле он не думал, все-таки не веря в него. Остановясь и глядя в угол, он представлял себе торжественную картину: солнечный день, голубое небо, на площади,
пред Зимним дворцом, коленопреклоненная толпа рабочих, а на балконе дворца, плечо с плечом, голубой
царь, священник в золотой рясе, и над неподвижной, немой массой людей плывут мудрые слова примирения.
— Пиши! — притопнув ногой, сказал Гапон. — И теперь
царя, потопившего правду в крови народа, я, Георгий Гапон, священник, властью, данной мне от бога,
предаю анафеме, отлучаю от церкви…
Пред ним, одна за другой, мелькали, точно падая куда-то, полузабытые картины: полиция загоняет московских студентов в манеж, мужики и бабы срывают замок с двери хлебного «магазина», вот поднимают колокол на колокольню; криками ура встречают голубовато-серого
царя тысячи обывателей Москвы, так же встречают его в Нижнем Новгороде, тысяча людей всех сословий стоит на коленях
пред Зимним дворцом, поет «Боже,
царя храни», кричит ура.