Ксения Яковлевна взглянула по направлению руки своей сенной девушки. Сердце у нее радостно забилось. По дороге, прилегающей к поселку, но еще довольно далеко от хором, двигалась группа всадников, человек пятьдесят, а впереди ехал, стройно держась в седле и, казалось, подавляя своею тяжестью низкорослую лошадку, красивый статный мужчина. Скорее зрением сердца, нежели глаз, которые у нее не были так зорки, как у Домаши, Ксения Яковлевна узрела в этом едущем впереди
отряда всаднике Ермака Тимофеевича.
Неточные совпадения
Через несколько дней, действительно, по улицам прошел
отряд странных
всадников на маленьких лошадках, в остроконечных шапках с бараньей мохнатой оторочкой.
Поздними осенними сумерками холодного литовского дня один из таких
отрядов, состоявший из тридцати хорошо вооруженных
всадников, осторожно шел узенькою болотною дорожкою по пуще, на север от Беловежи.
В некотором расстоянии от этого войска стояли особо человек пятьсот
всадников, в числе которых заметны были также казаки; но порядок и тишина, ими наблюдаемая, и приметное уважение к старшинам, которые находились при своих местах в беспрестанной готовности к сражению, — все удостоверяло, что этот небольшой
отряд не принадлежал к войску князя Трубецкого.
Но вот
отряд подходит все ближе и ближе; наблюдающие его приближение домашние люди уже узнают в лицо каждого из четырех
всадников, везущих впереди
отряда странную ношу; видно, наконец, и грозно нахмуренное лицо самого боярина.
Но вот кому-то удалось рассмотреть, что четыре
всадника, едущие впереди
отряда, держат под укрюками седельных арчаков углы большого пестрого персидского ковра. Это тот самый ковер, назначением которого было покрывать в отъезжем поле большой боярский шатер. Теперь на этом ковре, подвешенном как люлька между четырьмя седлами, лежит что-то маленькое, обложенное белыми пуховыми подушками и укутанное ярко цветным шелковым архалуком боярина.