Неточные совпадения
Освобожденные пленники потягивали онемелые члены, но, не спеша воспользоваться свободою,
остались посмотреть, что будет
с побежденными.
— Кабы ты, Никитушка,
остался у меня, может, и простыл бы гнев царский, может, мы
с высокопреосвященным и уладили б твое дело, а теперь ты попадешь как смола на уголья!
В одно мгновение двор опустел, и князь
остался один, глаз на глаз
с медведем.
— Государь, — сказал он, соскакивая
с коня, — вот твоя дорога, вон и Слобода видна. Не пристало нам доле
с твоею царскою милостью
оставаться. К тому ж там пыль по дороге встает; должно быть, идут ратные люди. Прости, государь, не взыщи; поневоле бог свел!
— Слушай, дядя, — сказал он, — кто тебя знает, что
с тобою сегодня сталось! Только я тебя неволить не буду. Говорят, сердце вещун. Пожалуй, твое сердце и недаром чует беду.
Оставайся, я один пойду в Слободу.
Вспомним пророческое слово: «Аще кая земля оправдится перед богом, поставляет им царя и судью праведна и всякое подает благодеяние; аще же которая земля прегрешит пред богом, и поставляет царя и судей не праведна, и наводит на тое землю вся злая!»
Останься у нас, сын мой; поживи
с нами.
Тебя я не звал;
оставайся с князем, ты к нашему делу непригоден.
Стоит только шепнуть царю сперва про Вяземского, а там про Малюту, а там и про других, так посмотри, коли мы
с тобой не
останемся сам-друг у него в приближении.
После стола они
с холопями напали на нас предательским обычаем; мы же дали отпор, а боярыня-то Морозова, ведая мужнину злобу, побоялась
остаться у него в доме и упросила меня взять ее
с собою.
В это самое утро к Морозову, который по воле царя
остался в Слободе, явились два стольника
с приглашением к царскому столу.
— Послушай, князь, ты сам себя не бережешь; такой, видно, уж нрав у тебя; но бог тебя бережет. Как ты до сих пор ни лез в петлю, а все цел
оставался. Должно быть, не написано тебе пропасть ни за что ни про что. Кабы ты
с неделю тому вернулся, не знаю, что бы
с тобой было, а теперь, пожалуй, есть тебе надежда; только не спеши на глаза Ивану Васильевичу; дай мне сперва увидеть его.
— Да, — сказал он, — только нам одно и
осталось, что татар колотить! Кабы не ждать их в гости, а ударить бы на Крым всеми полками разом, да вместе
с казаками, так, пожалуй, что и Крым взяли бы!
— Вот как! — сказал Иоанн и снял руку
с плеча Серебряного, — это значит, мы не угодны его княжеской милости! Должно быть,
с ворами
оставаться честнее, чем быть моим оружничим! Ну что ж, — продолжал он насмешливо, — я никому в дружбу не набиваюсь и никого насильно не держу. Свыклись вместе, так и служите вместе! Доброго пути, разбойничий воевода!
— Зачем, — сказал
с мрачным видом Серебряный, — зачем не сложил я голову на татарскую саблю! Зачем не казнил меня царь, когда я ему повинную принес! Что мне теперь
осталось на свете?
Здесь можно бы кончить эту грустную повесть, но
остается сказать, что было
с другими лицами, которые, быть может, разделяли
с Серебряным участие читателя. О самом Никите Романовиче услышим мы еще раз в конце нашего рассказа; но для этого надобно откинуть семнадцать тяжелых лет и перенестись в Москву в славный год завоевания Сибири.
Воспрянув духом после известия, привезенного Строгоновыми, Иоанн смотрел не так уже мрачно, и на устах его даже появлялась улыбка, когда он обращался к Годунову
с каким-нибудь замечанием. Но лицо его сильно постарело, морщины сделались глубже, на голове
осталось мало волос, а из бороды они вылезли вовсе.
— Небось некого в Сибири по дорогам грабить? — сказал Иоанн, недовольный настойчивостью атамана. — Ты, я вижу, ни одной статьи не забываешь для своего обихода, только и мы нашим слабым разумом обо всем уже подумали. Одежу поставят вам Строгоновы; я же положил мое царское жалованье начальным и рядовым людям. А чтоб и ты, господин советчик, не
остался без одежи, жалую тебе шубу
с моего плеча!
— Дурак, дурак! — сказал Кольцо
с досадою, — был ты всегда дурак и теперь дураком
остался!
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться
с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного
осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Артемий Филиппович. Человек десять
осталось, не больше; а прочие все выздоровели. Это уж так устроено, такой порядок.
С тех пор, как я принял начальство, — может быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет войти в лазарет, как уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Осталась я
с золовками, // Со свекром, со свекровушкой, // Любить-голубить некому, // А есть кому журить!
Случись, работой, хлебушком // Ему бы помогли, // А вынуть два двугривенных — // Так сам ни
с чем
останешься.
У батюшки, у матушки //
С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог
с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда
останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!