Неточные совпадения
Вся Москва от мала до велика ревностно гордилась
своими достопримечательными людьми: знаменитыми кулачными бойцами, огромными,
как горы, протодиаконами, которые заставляли страшными голосами
своими дрожать все стекла и люстры Успенского собора, а женщин падать
в обмороки, знаменитых клоунов, братьев Дуровых, антрепренера оперетки и скандалиста Лентовского, репортера и силача Гиляровского (дядю Гиляя), московского генерал-губернатора, князя Долгорукова, чьей
вотчиной и удельным княжеством почти считала себя самостоятельная первопрестольная столица, Сергея Шмелева, устроителя народных гуляний, ледяных гор и фейерверков, и так без конца, удивительных пловцов, голубиных любителей, сверхъестественных обжор, прославленных юродивых и прорицателей будущего, чудодейственных, всегда пьяных подпольных адвокатов,
свои несравненные театры и цирки и только под конец спортсменов.
Дедушка, сообразно духу
своего времени, рассуждал по-своему: наказать виноватого мужика тем, что отнять у него собственные дни, значит вредить его благосостоянию, то есть
своему собственному; наказать денежным взысканием — тоже; разлучить с семейством, отослать
в другую
вотчину, употребить
в тяжелую работу — тоже, и еще хуже, ибо отлучка от семейства — несомненная порча; прибегнуть к полиции… боже помилуй, да это казалось таким срамом и стыдом, что вся деревня принялась бы выть по виноватом,
как по мертвом, а наказанный счел бы себя опозоренным, погибшим.
— Да чтò ж? Известно, батюшка, Дутловы люди сильные; во всей
вотчине почитай первый мужик, — отвечала кормилица, поматывая головой. — Летось другую связь из
своего леса поставил, господ не трудили. Лошадей у них, окромя жеребят да подростков, троек шесть соберется, а скотины, коров да овец
как с поля гонят, да бабы выйдут на улицу загонять, так
в воротах их-то сопрется, что беда; да и пчел-то колодок сотни две, не то больше живет. Мужик оченно сильный, и деньги должны быть.
За такие поносные слова пристав ударил Арефу, а потом втолкнул
в казарму, где было и темно и душно,
как в тюрьме. Около стен шли сплошные деревянные нары, и на них сплошь лежали тела. Арефа только здесь облегченно вздохнул, потому что вольные рабочие были набраны Гарусовым по деревням, и тут много было крестьян из бывших монастырских
вотчин. Все-таки
свои, православные, а не двоеданы. Одним словом,
свой, крещеный народ. Только не было ни одной души из
своей Служней слободы.
В подворье сейчас никого не было, кроме старца Спиридона, проживавшего здесь на покое, да нескольких амбарных мужиков из
своей монастырской
вотчины. Арефу встретили,
как выходца с того света, а дряхлый Спиридон даже прослезился.