Неточные совпадения
Князь простил бы опричнику его дерзкие речи. Бесстрашие этого человека в виду
смерти ему нравилось. Но Матвей Хомяк клеветал на царя, и этого не мог снести Никита Романович. Он дал знак ратникам. Привыкшие слушаться боярина и сами раздраженные дерзостью разбойников, они накинули им петли на шеи и готовились исполнить над ними
казнь, незадолго перед тем угрожавшую бедному мужику.
Как ни бесстрашен бывает человек, он никогда не равнодушен к мысли, что его ожидает близкая
смерть, не славная
смерть среди стука мечей или грома орудий, но темная и постыдная, от рук презренного палача. Видно, Серебряный, проезжая мимо места
казней, не умел подавить внутреннего волнения, и оно невольно отразилось на впечатлительном лице его; вожатые посмотрели на князя и усмехнулись.
— Надёжа-государь! — отвечал стремянный с твердостию, — видит бог, я говорю правду. А
казнить меня твоя воля; не боюся я
смерти, боюся кривды, и в том шлюсь на целую рать твою!
Скачет Малюта во дремучем лесу с своими опричниками. Он торопит их к Поганой Луже, поправляет башлык на царевиче, чтоб не узнали опричники, кого везут на
смерть. Кабы узнали они, отступились бы от Малюты, схоронились бы больший за меньшего. Но думают опричники, что скачет простой человек меж Хомяка и Малюты, и только дивятся, что везут его
казнить так далеко.
— Надёжа-государь! — сказал он дерзко, тряхнув головою, чтобы оправить свои растрепанные кудри, — надёжа-государь. Иду я по твоему указу на муку и
смерть. Дай же мне сказать тебе последнее спасибо за все твои ласки! Не умышлял я на тебя ничего, а грехи-то у меня с тобою одни! Как поведут
казнить меня, я все до одного расскажу перед народом! А ты, батька игумен, слушай теперь мою исповедь!..
Иоанн, в первом порыве раздражения, обрек было его на самые страшные муки; но, по непонятной изменчивости нрава, а может быть, и вследствие общей любви москвитян к боярину, он накануне
казни отменил свои распоряжения и осудил его на менее жестокую
смерть.
Заслужил ты себе истязания паче
смерти; но великий государь, помня прежние доблести твои, от жалости сердца, повелел тебя, особно от других и минуя прочие муки, скорою
смертью казнить, голову тебе отсечь, остатков же твоих на его государский обиход не отписывать!
— Ты вломился насильно, — сказала она, — ты называешься князем, а бог весть кто ты таков, бог весть зачем приехал… Знаю, что теперь ездят опричники по святым монастырям и предают
смерти жен и дочерей тех праведников, которых недавно на Москве
казнили!.. Сестра Евдокия была женою казненного боярина…
После этого убийства Иоанн, в мрачном отчаянье, созвал Думу, объявил, что хочет идти в монастырь, и приказал приступить к выбору другого царя. Снисходя, однако, на усиленные просьбы бояр, он согласился остаться на престоле и ограничился одним покаянием и богатыми вкладами; а вскоре потом снова начались
казни. Так, по свидетельству Одерборна, он осудил на
смерть две тысячи триста человек за то, что они сдали врагам разные крепости, хотя сам Баторий удивлялся их мужеству.
Неточные совпадения
— Да, — говорил он задумчиво, — у тебя недостало бы силы взглянуть стыду в глаза. Может быть, ты не испугалась бы
смерти: не
казнь страшна, но приготовления к ней, ежечасные пытки, ты бы не выдержала и зачахла — да?
Народ русский отвык от смертных
казней: после Мировича, казненного вместо Екатерины II, после Пугачева и его товарищей не было
казней; люди умирали под кнутом, солдат гоняли (вопреки закону) до
смерти сквозь строй, но смертная
казнь de jure [юридически (лат.).] не существовала.
Заставить, чтоб мать желала
смерти своего ребенка, а иногда и больше — сделать из нее его палача, а потом ее
казнить нашим палачом или покрыть ее позором, если сердце женщины возьмет верх, — какое умное и нравственное устройство!
«Изувеченный» — это тот поэт, который написал пасквиль на Сикста V и выдал себя, когда папа дал слово не
казнить виновного
смертью.
Вот как выражает Белинский свою социальную утопию, свою новую веру: «И настанет время, — я горячо верю этому, настанет время, когда никого не будут жечь, никому не будут рубить головы, когда преступник, как милости и спасения, будет молить себе конца, и не будет ему
казни, но жизнь останется ему в
казнь, как теперь
смерть; когда не будет бессмысленных форм и обрядов, не будет договоров и условий на чувства, не будет долга и обязанностей, и воля будет уступать не воле, а одной любви; когда не будет мужей и жен, а будут любовники и любовницы, и когда любовница придет к любовнику и скажет: „я люблю другого“, любовник ответит: „я не могу быть счастлив без тебя, я буду страдать всю жизнь, но ступай к тому, кого ты любишь“, и не примет ее жертвы, если по великодушию она захочет остаться с ним, но, подобно Богу, скажет ей: хочу милости, а не жертв…