Неточные совпадения
На корвете заканчивали последние
работы и приемку разных принадлежностей снабжения, и палуба его далеко не
была в том блестящем порядке и в той идеальной чистоте, которыми обыкновенно щеголяют военные суда на рейдах и в плавании.
Везде — и наверху и внизу — кипела
работа. Повсюду раздавался стук топоров и молотков, визг
пил и рубанков, лязг и грохот. По временам, при подъеме тяжестей, затягивалась «дубинушка». Рабочие из порта в своих грязных парусиновых голландках доделывали и исправляли, переделывали, строгали, рубили и
пилили. Тут конопатили палубу, заливая пазы горячей смолой, и исправляли плохо пригнанный люк, там, внизу, ломали каютную переборку, красили борты, притачивали что-нибудь к машине.
Володя стоял минут пять, в стороне от широкой сходни, чтобы не мешать матросам, то и дело проносящим тяжелые вещи, и посматривал на кипучую
работу, любовался рангоутом и все более и более становился доволен, что идет в море, и уж мечтал о том, как он сам
будет капитаном такого же красавца-корвета.
— Смутная мысль в голову полезет. А человеку, который ежели заскучит: первое дело
работа. Ан — скука-то и пройдет. И опять же надо подумать и то: мне нудно, а другим, может, еще нуднее, а ведь терпят… То-то и
есть, милый баринок, — убежденно прибавил матрос и опять улыбнулся.
Кроме вахтенной службы, Володя
был назначен в помощь к офицеру, заведующему кубриком, и самостоятельно заведывать капитанским вельботом и отвечать за его исправность. Затем, по судовому расписанию, составленному старшим офицером, во время авралов, то
есть таких
работ или маневров, которые требуют присутствия всего экипажа, молодой моряк должен
был находиться при капитане.
Этот громадный муравейник людей, производящих колоссальную
работу, делал впечатление чего-то сильного, могучего и в то же время страшного. Чувствовалось, что здесь, в этой кипучей деятельности, страшно напрягаются силы в борьбе за существование, и горе слабому — колесо жизни раздавит его, и, казалось, никому не
будет до этого дела. Торжествуй, крепкий и сильный, и погибай, слабый и несчастный…
Массы рабочих
были заняты
работой, и вся эта
работа шла как-то скоро, умело, без шума, без криков, без брани, столь знакомой русскому уху у себя на родине.
По словам португальцев, портограндские негры народ ленивый: работают только в случае крайней нищеты; и если у негра
есть несколько маиса или кукурузы — единственные произведения здешней почвы, то он
работе предпочитает far niente [Ничегонеделанье (итал.)].
На корвете во время отсутствия Володи
были почти окончены все
работы по исправлению повреждений, сделанных свирепым ураганом.
Дня за два до ухода «Коршуна» из Гонконга, рано утром, пятеро главных пиратов
были повешены. Остальные приговорены к каторжным
работам.
Обычная утренняя чистка давно
была окончена, подвахтенные матросы
были разведены по
работам: кто плел веревки, кто чинил паруса, кто скоблил шлюпки, кто смолил новые блочки, кто щипал пеньку, кто учился бросать лот [Свинцовая гиря на бечевке, которой измеряют глубину воды.], и почти каждый из матросов, занимаясь своим делом, мурлыкал про себя заунывный мотив какой-нибудь песенки, напоминавшей далекую родину.
В машине тоже шла
работа. В открытый люк доносился стук молотков и лязг
пилы. Вымытые, чистые кочегары весело перебрасываются словами, пересматривая колосники в топках.
Почти на всех улицах, по которым проходил Володя, он видел среди анамитских хижин и китайские дома с лавчонками, около которых в тени навесов сидели китайцы за
работой. Все ремесленники в Сайгоне — китайцы: они и прачки, и торгаши, и комиссионеры… Вся торговля в Кохинхине издавна
была в руках этих «евреев Востока», предприимчивых, трудолюбивых и крайне неприхотливых. В Сайгоне их
было много, и Володя на другой же день, осматривая город, видел за городом целый китайский поселок.
Вообще беспорядка
было много. Солдаты стояли в бездействии под ружьем, покуривали трубочки и перекидывались остротами. Саперы наводили мост, а китайцы-кули исполняли черную
работу при наводке моста. Офицеры, видимо, волновались желанием скорее прогнать анамитов. Один из охотников — французский капитан — пробовал вброд перейти проток, но эта попытка чуть не стоила ему жизни.
А пока он
был усиленно занят составлением отчета о своей командировке для представления его адмиралу Корневу, почти все свободное от вахт и служебных занятий время он посвящал этой
работе.
С полуночи он стал на вахту и
был несколько смущен оттого, что до сих пор капитан не звал его к себе. «Верно, нашел мою
работу скверной и из деликатности ничего не хочет сказать. А может
быть, и не дочитал до конца… Надоело!» — раздумывал юный самолюбивый автор, шагая по мостику.
Ашанин
был в восторге от похвалы капитана. Теперь ему
было все равно, как отнесется к его
работе даже сам адмирал, — ведь Василий Федорович похвалил! А мнение такого человека
было в то время для Ашанина самым дорогим.
На мостике
были и капитан и старший офицер, и оба напряженно смотрели в бинокли. А Невзоров тем временем нервно, нетерпеливо и, казалось, с раздражением виноватого человека командовал, распоряжаясь
работами и поторапливая людей.
Работы между тем кипели. Скоро рифы у марселей
были отданы, брамсели
были поставлены, и для увеличения хода вздернуты
были и топселя по приказанию капитана. Сильно накренившись и почти чертя воду подветренным бортом, «Коршун» полетел еще быстрей. Брам-стеньги гнулись, и корвет слегка вздрагивал от быстрого хода.
Все на корвете торопились, чтобы
быть готовыми к уходу к назначенному сроку.
Работы по тяге такелажа шли быстро, и оба боцмана и старший офицер Андрей Николаевич с раннего утра до позднего вечера не оставляли палубы. Ревизор Первушин все время пропадал на берегу, закупая провизию и уголь и поторапливая их доставкой. Наконец к концу пятого дня все
было готово, и вечером же «Коршун» вышел из Гонконга, направляясь на далекий Север.
Неточные совпадения
Помалчивали странники, // Покамест бабы прочие // Не поушли вперед, // Потом поклон отвесили: // «Мы люди чужестранные, // У нас забота
есть, // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С
работой раздружила нас, // Отбила от еды.
— У нас забота
есть. // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С
работой раздружила нас, // Отбила от еды. // Ты дай нам слово крепкое // На нашу речь мужицкую // Без смеху и без хитрости, // По правде и по разуму, // Как должно отвечать, // Тогда свою заботушку // Поведаем тебе…
Крестьяне, как заметили, // Что не обидны барину // Якимовы слова, // И сами согласилися // С Якимом: — Слово верное: // Нам подобает
пить! //
Пьем — значит, силу чувствуем! // Придет печаль великая, // Как перестанем
пить!.. //
Работа не свалила бы, // Беда не одолела бы, // Нас хмель не одолит! // Не так ли? // «Да, бог милостив!» // — Ну,
выпей с нами чарочку!
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с
работой справиться // Да лоб перекрестить. //
Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!