Неточные совпадения
— Отпустите руку, пожалуйста, и стойте вольно. Я не корпусная крыса! — проговорил смеясь лейтенант и в ответ не приложил руки к козырьку, а, по обычаю моряков, снял фуражку и раскланялся. —
Капитан только что был наверху. Он, верно, у себя в каюте! Идите туда! — любезно
сказал моряк.
— И, кроме того, — уже менее строгим тоном продолжал старший офицер, — не очень-то распускайте свои языки. Вы оба так ругаетесь, что только ахнешь… Откуда только у вас эта гадость берется?.. Смотри… остерегайтесь.
Капитан этого не любит… Ну, ступайте и передайте всем унтер-офицерам то, что я
сказал! — заключил Андрей Николаевич, хорошо сознавая тщету последнего своего приказания.
«Разве вперед смотреть?», — думал он, и ему казалось, что он должен это сделать. Ведь часовые могут задремать или просто так-таки прозевать огонь встречного судна, и корвет вдруг врежется в его бок… Он, Володя Ашанин, обязан предупредить такое несчастие… И ему хотелось быть таким спасителем. И хоть он никому ничего не
скажет, но все узнают, что это он первый увидал огонь, и
капитан поблагодарит его.
Володя заметил это и
сказал чернявому капитанскому вестовому, чтобы тот вынес наверх
капитану пальто. Затем он торопливо поднялся по трапу и побежал на бак.
После того как оба офицера
сказали свое приветствие
капитану, их пригласили в кают-компанию и предложили по бокалу шампанского. Американец, между прочим, рассказал, что их корвет стоит здесь на станции, часто уходя в крейсерство в океан для ловли негропромышленников.
— А то как же? И мне попадало, как другим… Бывало, на секунд, на другой запоздают матросы закрепить марсель, так он всех марсовых на бак, а там уж известно — линьками бьют, и без жалости, можно
сказать, наказывали… Я марсовым был. Лют был
капитан, а все же и над им правда верх взяла. Без эстого нельзя, чтобы правда не забрала силы… а то вовсе бы житья людям не было, я так полагаю…
Старший штурман обвел кружком точку на карте и собирался было уходить, как
капитан сказал...
Капитан согласился и
сказал, что дает ведро рома.
— Хорошо. Через неделю вас начнет экзаменовать комиссия, назначенная адмиралом… Будете ездить на фрегат… С этого дня вы освобождаетесь от служебных занятий на корвете,
скажите старшему офицеру… Да если надо вам помочь в чем-нибудь, обращайтесь ко мне… Я кое-что помню! — скромно прибавил
капитан.
Капитан ни слова не
сказал в ответ.
— Бросьте. Охота вам поднимать историю. Он пожалуется на вас
капитану,
скажет, что вы дерзки со старшим… Точно вы не знаете Первушина?
Когда седоки хотели, было, садиться, этот кучер, которого называли
капитаном,
сказал...
— И пусть господа моряки за экипажем прямо ко мне обращаются, а не через отель. Меня здесь все знают, и каждый мальчик-канак за монету в 5 центов с удовольствием сбегает за мной, только
скажите ему два слова:
капитан Куттер, так как и от меня он получит свои десять центов.
Потом зашла речь о новом начальнике эскадры, и
капитан сказал, что эскадра должна радоваться такому назначению, так как Корнев — один из тех редких начальников, которые беззаветно преданы своему делу и вносят в него дух живой.
Капитан между тем
сказал уже приветствие его величеству, и король, крепко пожав руку
капитана, довольно правильным английским языком выразил удовольствие, что видит в своих владениях военное судно далекой могущественной державы, обещал на другой же день посетить вместе с королевой «Коршун» и пригласил вечером обедать к себе
капитана и трех офицеров.
И
капитан, в свою очередь, не без некоторой дипломатической осторожности, глядя на быстро опоражниваемые стаканы и рюмки, стоявшие перед его величеством, счел долгом
сказать Андрею Николаевичу по-русски...
Тронутый Андрей Николаевич горячо благодарил, и его зарослое волосами бородатое лицо светилось радостной улыбкой. Он сам глубоко уважал командира, и ни разу у него не было с ним никаких столкновений и даже недоразумений, обычных между командиром и старшим офицером. Они дополняли друг друга.
Капитан был, так
сказать, душой этого пловучего уголка, оторванного от родины, душой и распорядителем, а старший офицер — его руками.
И многие, ожидавшие весточек с родины, находили, что это свинство и что надо
сказать об этом
капитану.
Когда вскоре после обеда Ашанин, заглянув в открытый люк капитанской каюты, увидел, что
капитан внимательно читает рукопись, беспокойству и волнению его не было пределов. Что-то он
скажет? Неужели найдет, как и Лопатин, статью неинтересной? Неужели и он не одобрит его идей о войне?
С полуночи он стал на вахту и был несколько смущен оттого, что до сих пор
капитан не звал его к себе. «Верно, нашел мою работу скверной и из деликатности ничего не хочет
сказать. А может быть, и не дочитал до конца… Надоело!» — раздумывал юный самолюбивый автор, шагая по мостику.
Капитан спустился вниз и, не раздеваясь, бросился на диван и тотчас же заснул. А старый штурман, придя в кают-компанию, велел дежурному вестовому подать себе рюмку водки, честера и хлеба и, основательно закусив, снова поднялся наверх, в штурманскую рубку, поглядел на карту, отметил приблизительный пункт места корвета и, поднявшись на мостик,
сказал Ашанину...
Все сидевшие на конце стола подходили чокаться к
капитану. Когда последним подошел Ашанин,
капитан сказал ему...
Неточные совпадения
— Вот и Крестовая! —
сказал мне штабс-капитан, когда мы съехали в Чертову долину, указывая на холм, покрытый пеленою снега; на его вершине чернелся каменный крест, и мимо его вела едва-едва заметная дорога, по которой проезжают только тогда, когда боковая завалена снегом; наши извозчики объявили, что обвалов еще не было, и, сберегая лошадей, повезли нас кругом.
— Знаю, братец, знаю без тебя! —
сказал штабс-капитан. — Уж эти бестии! рады придраться, чтоб сорвать на водку.
— Конечно, по-ихнему, —
сказал штабс-капитан, — он был совершенно прав.
— Жалкие люди! —
сказал я штабс-капитану, указывая на наших грязных хозяев, которые молча на нас смотрели в каком-то остолбенении.
Скажите-ка, пожалуйста, — продолжал штабс-капитан, обращаясь ко мне, — вы вот, кажется, бывали в столице, и недавно: неужели тамошная молодежь вся такова?