Неточные совпадения
Володя стоял минут пять, в стороне от широкой сходни, чтобы не мешать
матросам, то и дело проносящим тяжелые вещи, и
посматривал на кипучую работу, любовался рангоутом и все более и более становился доволен, что идет в море, и уж мечтал о том, как он сам будет капитаном такого же красавца-корвета.
— Особенно ты, Федотов,
смотри… не зверствуй… У тебя есть эта привычка непременно искровянить
матроса… Я тебя не первый день знаю… Ишь ведь у тебя, у дьявола, ручища! — прибавил старший офицер, бросая взгляд
на действительно огромную, жилистую, всю в смоле, руку боцмана, теребившую штанину.
Но он, как подвахтенный, не счел возможным принять предложение и, поблагодарив
матросов, остался
на своем месте,
на котором можно было и
посматривать вперед, и видеть, что делается
на баке, и в то же время слушать этого необыкновенно симпатичного Бастрюкова.
— То-то и есть! — не то укорительно, не то отвечая
на какие-то занимавшие его мысли, проговорил громко один рыжий
матрос и несколько времени
смотрел на то место, куда бросили двух моряков.
— Туда же… лезет! Оскорбил, говорит,
матроса. Вы-то, господа, не забиждайте
матроса, а свой брат, небось, не забидит. Может, и крепостных имеет, живет в холе и трудов настоящих не знает, а учит. Ты поживи-ка
на свете, послужи-ка как следовает, тогда
посмотрим, как-то ты сам не вдаришь никого… Так, зря мелет! — закончил боцман и плюнул за борт.
— Эка благодать! — говорили
матросы,
посматривая на остров.
Они исчезли из глаз, а Володя все еще раздумчиво
смотрел на океан, находясь под сильным впечатлением рассуждений
матроса. И в голове его проносились мысли: «И с таким народом, с таким добрым, всепрощающим народом да еще быть жестоким!» И он тут же поклялся всегда беречь и любить
матроса и, обращаясь к Бастрюкову, восторженно проговорил...
Ходить по палубе не особенно удобно. Она словно выскакивает из-под ног. Ее коварная, кажущаяся ровной поверхность заставляет проделывать всевозможные эквилибристические фокусы, чтобы сохранить закон равновесия тел и не брякнуться со всех ног. Приходится примоститься где-нибудь у пушки или под мостиком и
смотреть на беснующееся море,
на тоскливое небо,
на притулившихся вахтенных
матросов,
на прижавшегося у люка Умного и
на грустно выглядывающих из-за люка Егорушку и Соньку.
Все
матросы и офицеры были наверху и с бледными испуганными лицами
смотрели то
на бушующий океан, то
на мостик. Многие крестились и шептали молитвы. Смерть, казалось,
смотрела на моряков из этих водяных громад, которые, казалось, вот-вот сейчас задавят маленький корвет.
— Дайте мне слово, что вы будете
смотреть друг за другом, и что никто из вас не вернется
на корвет в свинском бесчувственном виде. Это недостойно порядочного
матроса. Обещаете своему командиру?
Через пять минут четыре
матроса уже сидели в отгороженном пространстве
на палубе, около бака, и перед ними стояла ендова водки и чарка.
Матросы любопытно
посматривали, что будет дальше. Некоторые выражали завистливые чувства и говорили...
Ашанин, стоявший штурманскую вахту и бывший тут же
на мостике, у компаса, заметил, что Василий Федорович несколько взволнован и беспокойно
посматривает на наказанных
матросов. И Ашанин, сам встревоженный, полный горячего сочувствия к своему капитану, понял, что он должен был испытать в эти минуты: а что, если в самом деле
матросы перепьются, и придуманное им наказание окажется смешным?
В немногочисленной публике, сидящей
на скамьях, легкое волнение. Все не без любопытства
смотрят на белобрысого, курносого
матроса Ефремова, сконфуженное лицо которого дышит добродушием и некоторым недоумением. Он сидит отдельно, сбоку, за черной решеткой, рядом с Ашаниным, а против них, за такой же решеткой, высокий, стройный и красивый сипай, с бронзово-смуглым лицом и большими темными, слегка навыкате глазами, серьезными и не особенно умными.
К таким симпатичным портам принадлежал и Гонолулу, и когда ранним прелестным утром «Коршун» тихим ходом выбрался из лагуны, проходя мимо стоявших
на рейде судов, все — и офицеры и
матросы —
смотрели на этот маленький городок, утопавший в зелени и сверкавший под лучами солнца, с нежным чувством, расставаясь с ним не без сожаления.
Долго еще
смотрели моряки
на этот городок. Уже корвет вышел из лагуны и, застопорив машину, оделся всеми парусами и под брамсельным ветерком, слегка накренившись, пошел по Тихому океану, взяв курс по направлению южных островов Японии, а
матросы все еще нет-нет да и оторвутся от утренней чистки, чтобы еще раз взглянуть
на приютившийся под склонами городок… Вот он уменьшается, пропадает из глаз и
на горизонте только виднеется серое пятно острова.
Но все до единого человека и без того были наверху и жадными глазами
смотрели на видневшийся за фортами Кронштадт.
Матросы снимали шапки и крестились
на макушки церквей.
Неточные совпадения
Пока капитан ел и пил,
матрос искоса
посматривал на него, затем, не удержавшись, сказал:
Когда он вышел, Грэй посидел несколько времени, неподвижно
смотря в полуоткрытую дверь, затем перешел к себе. Здесь он то сидел, то ложился; то, прислушиваясь к треску брашпиля, выкатывающего громкую цепь, собирался выйти
на бак, но вновь задумывался и возвращался к столу, чертя по клеенке пальцем прямую быструю линию. Удар кулаком в дверь вывел его из маниакального состояния; он повернул ключ, впустив Летику.
Матрос, тяжело дыша, остановился с видом гонца, вовремя предупредившего казнь.
Однажды, при них, заставили
матрос маршировать: японцы сели
на юте
на пятках и с восторгом
смотрели, как четыреста человек стройно перекидывали в руках ружья, точно перья, потом шли, нога в ногу, под музыку, будто одна одушевленная масса.
Один
смотрит, подняв брови, как
матросы, купаясь, один за другим бросаются с русленей прямо в море и
на несколько мгновений исчезают в воде; другой присел над люком и не сводит глаз с того, что делается в кают-компании; третий, сидя
на стуле, уставил глаза в пушку и не может от старости свести губ.
Я отвык в три месяца от моря и с большим неудовольствием
смотрю, как все стали по местам, как четверо рулевых будто приросли к штурвалу, ухватясь за рукоятки колеса, как
матросы полезли
на марсы и как фрегат распустил крылья, а дед начал странствовать с юта к карте и обратно.