Неточные совпадения
Уже одиннадцатый час. Попыхивая дымком, «Коршун»
идет полным ходом, узлов по десяти
в час, по штилевшему
океану. Близость экватора дает себя знать нестерпимым зноем. Тент, стоящий над головами, защищает мало. Жара ужасающая, и жажда страшная. Капитан любезно прислал гардемаринам несколько бутылок сиропа и аршада, и все с жадностью утоляют жажду.
Пока
в кают-компании и среди гардемаринов
шли горячие толки и разнообразные предположения о том, куда
пойдет из Гонконга «Коршун» и где начальник эскадры Тихого
океана,
в состав которой назначался корвет, английский почтовый пароход, привезший китайскую почту, привез и предписание адмирала:
идти в Печелийский залив, где находился адмирал с двумя судами эскадры.
А там их ждали важные новости. Утром пришел пароход из С.-Франциско и привез из России почту.
В числе бумаг, полученных капитаном, был приказ об отмене телесных наказаний и приказ о назначении контр-адмирала Корнева начальником эскадры Тихого
океана. Он уже
в Гонконге на корвете «Витязь», и от него получено предписание:
идти «Коршуну»
в Хакодате и там дожидаться адмирала.
Переход Индийским
океаном был бурный и сопровождался частыми штормами, во время которых «Коршуну» приходилось штормовать, держась
в бейдевинд, и, следовательно, плохо подвигаться вперед и терять много времени. Кроме того, недалеко от мыса Доброй Надежды «Коршун» встретил противные ветры и несколько дней
шел под парами, тратя уголь. Это обстоятельство заставило капитана зайти
в Каптоун, чтобы пополнить запас угля.
Неточные совпадения
Не обольстит его никакая нарядная ложь, и ничто не совлечет на фальшивый путь; пусть волнуется около него целый
океан дряни, зла, пусть весь мир отравится ядом и
пойдет навыворот — никогда Обломов не поклонится идолу лжи,
в душе его всегда будет чисто, светло, честно…
Он убаюкивался этою тихой жизнью, по временам записывая кое-что
в роман: черту, сцену, лицо, записал бабушку, Марфеньку, Леонтья с женой, Савелья и Марину, потом смотрел на Волгу, на ее течение, слушал тишину и глядел на сон этих рассыпанных по прибрежью сел и деревень, ловил
в этом
океане молчания какие-то одному ему слышимые звуки и
шел играть и петь их, и упивался, прислушиваясь к созданным им мотивам, бросал их на бумагу и прятал
в портфель, чтоб, «со временем», обработать — ведь времени много впереди, а дел у него нет.
И вдруг неожиданно суждено было воскресить мечты, расшевелить воспоминания, вспомнить давно забытых мною кругосветных героев. Вдруг и я вслед за ними
иду вокруг света! Я радостно содрогнулся при мысли: я буду
в Китае,
в Индии, переплыву
океаны, ступлю ногою на те острова, где гуляет
в первобытной простоте дикарь, посмотрю на эти чудеса — и жизнь моя не будет праздным отражением мелких, надоевших явлений. Я обновился; все мечты и надежды юности, сама юность воротилась ко мне. Скорей, скорей
в путь!
Разве три министра, один не министр, один дюк, один профессор хирургии и один лорд пиетизма не засвидетельствовали всенародно
в камере пэров и
в низшей камере,
в журналах и гостиных, что здоровый человек, которого ты видел вчера, болен, и болен так, что его надобно
послать на яхте вдоль Атлантического
океана и поперек Средиземного моря?.. «Кому же ты больше веришь: моему ослу или мне?» — говорил обиженный мельник,
в старой басне, скептическому другу своему, который сомневался, слыша рев, что осла нет дома…
Вследствие бури лодки были разделены друг от друга, расстались; Мельвиль попал
в восточный рукав и благополучно достиг Якутска, Чипп с экипажем пропал без вести, а де Лонг, имевший карту устьев Лены с обозначением только трех рукавов, которыми она впадает
в океан, ошибочно попал
в одну из глухих речек, которая
шла параллельно северному рукаву Лены и терялась
в тундре.