Неточные совпадения
Разумеется, это дядюшка-адмирал, этот старый чудак и завзятый морской волк, отчаянный деспот и крикун и в то же время безграничный добряк, живший одиноким холостяком вместе с таким же, как он, стариком Лаврентьевым, отставным матросом, в трех маленьких комнатках
на Васильевском
острове, сиявших тем блеском и той безукоризненной чистотой, какие
бывают только
на военном корабле, — разумеется, это он удружил племяннику… Недаром он непременно хотел сделать из него моряка.
В этих-то роскошных домах европейского города и живут хозяева
острова — голландцы и вообще все пребывающие здесь европейцы, среди роскошного парка, зелень которого умеряет зной, в высокой, здоровой местности, окруженные всевозможным комфортом, приноровленным к экваториальному климату, массой туземцев-слуг, баснословно дешевых, напоминая своим несколько распущенным образом жизни и обстановкой плантаторов Южной Америки и, пожалуй, богатых бар крепостного времени, с той только разницей, что обращение их с малайцами, несмотря
на презрительную высокомерность европейца к темной расе, несравненно гуманнее, и сцены жестокости, подобные тем, какие
бывали в рабовладельческих штатах или в русских помещичьих усадьбах былого времени, здесь немыслимы: во-первых, малайцы свободный народ, а во-вторых, в них развито чувство собственного достоинства, которое не перенесет позорных наказаний.
Ашанин, занятый отчетом, почти не съезжал
на берег и только раз был с Лопатиным в маленьком чистеньком японском городке. Зашел в несколько храмов,
побывал в лавках и вместе с Лопатиным не отказал себе в удовольствии, особенно любимом моряками: прокатился верхом
на бойком японском коньке за город по морскому берегу и полюбовался чудным видом, открывающимся
на одном месте
острова — видом двух водяных пространств, разделенных узкой береговой полосой Тихого океана и Японского моря.
Старший штурман, серьезный, озабоченный и недовольный, каким он
бывал всегда, когда «Коршун» плыл вблизи берегов, или когда была такая погода, что нельзя было поймать солнышка и определиться астрономически, и приходилось плыть по счислению, частенько посматривал
на карту, лежавшую в штурманской рубке, и затем поднимался
на мостик и подходил к компасу взглянуть, по румбу ли правят, и взглядывал сердито
на окружавшую мглу, точно стараясь пронизать ее мысленным взором и убедиться, что течение не отнесло корвет к берегу или к какому-нибудь
острову на пути.
Побывал «Коршун» и
на чудном
острове Таити с его милыми чернокожими обитателями и роскошной природой, заходил
на два дня в Новую Каледонию, посетил красивый, богатый и изящный Мельбурн, еще не особенно давно бывший, как и весь австралийский берег, местом ссылки, поднимался по Янтсе Киангу до Ханькоу, известной чайной фактории, и теперь шел в Гонконг, где должен был получить дальнейшие инструкции от адмирала.
Неточные совпадения
Все были хожалые, езжалые: ходили по анатольским берегам, по крымским солончакам и степям, по всем речкам большим и малым, которые впадали в Днепр, по всем заходам [Заход — залив.] и днепровским
островам;
бывали в молдавской, волошской, в турецкой земле; изъездили всё Черное море двухрульными козацкими челнами; нападали в пятьдесят челнов в ряд
на богатейшие и превысокие корабли, перетопили немало турецких галер и много-много выстреляли пороху
на своем веку.
Вожеватов. Он почти не
бывал в дамском обществе, так застенчив. Все больше путешествовал, и по воде, и по суше, а вот недавно совсем было одичал
на необитаемом
острове. (Карандышеву.) Позвольте вас познакомить! Лорд Робинзон, Юлий Капитоныч Карандышев!
Он был сыном уфимского скотопромышленника, учился в гимназии, при переходе в седьмой класс был арестован, сидел несколько месяцев в тюрьме, отец его в это время помер, Кумов прожил некоторое время в Уфе под надзором полиции, затем, вытесненный из дома мачехой, пошел бродить по России,
побывал на Урале,
на Кавказе, жил у духоборов, хотел переселиться с ними в Канаду, но
на острове Крите заболел, и его возвратили в Одессу. С юга пешком добрался до Москвы и здесь осел, решив:
К сожалению, за недосугом, он очень редко
бывает в тюрьмах и не знает, как часто у него
на острове, даже в 200–300 шагах от его квартиры, секут людей розгами, и о числе наказанных судит только по ведомостям.
[Японец, землемер Мамиа Ринзо, в 1808 г. путешествуя в лодке вдоль западного берега,
побывал на Татарском берегу у самого устья Амура и не раз плавал с
острова на материк и обратно.