Неточные совпадения
Загроможденная, с валявшимися щепой и стружками, с не прибранными как следует снастями, с брошенными где попало инструментами и бушлатами портовых мастеровых — плотников, слесарей, конопатчиков и маляров, она имела вид хаотического беспорядка,
обычного при спешном снаряжении
судна.
Теперь уже палуба ничем не напоминала о беспорядке, бывшем на ней десять дней тому назад. На ней царила тишина,
обычная на военном
судне после спуска флага и раздачи коек. И только из чуть-чуть приподнятого, ярко освещенного люка кают-компании доносился говор и смех офицеров, сидевших за чаем.
Едва только «Коршун» бросил якорь, как с обоих военных
судов прибыли шлюпки с офицером на каждой — поздравить с приходом и предложить услуги, если понадобится. Это
обычная морская международная вежливость, свято соблюдаемая моряками всех наций. Каждое военное
судно, стоящее на рейде, приветствует приходящего товарища, а капитан пришедшего
судна в свою очередь делает первый визит капитанам стоящих на рейде
судов.
И вслед за командой боцмана начинается та
обычная ежедневная чистка и уборка всего корвета, педантичная и тщательная, похожая на чистку в голландских городах, которая является не просто работой, а каким-то священным культом на военных
судах и составляет предмет особенной заботливости старшего офицера, искренне страдающего при виде малейшего пятнышка на палубе или медного кнехта, не блестящего, подобно золоту.
Неточные совпадения
Когда судебный пристав с боковой походкой пригласил опять присяжных в залу заседания, Нехлюдов почувствовал страх, как будто не он шел судить, но его вели в
суд. В глубине души он чувствовал уже, что он негодяй, которому должно быть совестно смотреть в глаза людям, а между тем он по привычке с
обычными, самоуверенными движениями, вошел на возвышение и сел на свое место, вторым после старшины, заложив ногу на ногу и играя pince-nez.
Обычным ее собеседником был приказный местного уездного
суда, Петр Дормидонтович Могильцев.
Обычный приговор военно-полевого
суда — смертная казнь через повешение.
Но на деле никаких голосов не было. Напротив того, во время минутного переезда через черту, отделяющую Россию от Германии, мы все как будто остепенились. Даже дамы, которые в Эйдкунене пересели в наше отделение, чтобы предстать на Страшный
суд в сопровождении своих мужей, даже и они сидели смирно и, как мне показалось, шептали губами
обычную короткую молитву культурных людей:"Пронеси, господи!"
— Будто! — произнес
обычную свою фразу полицмейстер. — Он сам пишет другое, — прибавил он и подал мне составленный им протокол, в котором, между прочим, я увидел белый лист бумаги, на которой четкой рукой Иосафа было написано: «Кладу сам на себя руки, не столько ради страха
суда гражданского, сколько ради обманутой моей любви. Передайте ей о том».