Вахтенные матросы ежились в своих пальтишках, стоя на своих местах, и лясничали (разговаривали) вполголоса между собой, передавая один другому свои делишки и заботы, оставленные только что в Кронштадте.
С такой же яростью нападали на маленький «Коршун» и волны, и только бешено разбивались о его бока, перекатывались через бак и иногда, если рулевые плошали, вливались верхушками через подветренный борт. Все их торжество ограничивалось лишь тем, что они обдавали своими алмазными брызгами
вахтенных матросов, стоявших у своих снастей на палубе.
Ходить по палубе не особенно удобно. Она словно выскакивает из-под ног. Ее коварная, кажущаяся ровной поверхность заставляет проделывать всевозможные эквилибристические фокусы, чтобы сохранить закон равновесия тел и не брякнуться со всех ног. Приходится примоститься где-нибудь у пушки или под мостиком и смотреть на беснующееся море, на тоскливое небо, на притулившихся
вахтенных матросов, на прижавшегося у люка Умного и на грустно выглядывающих из-за люка Егорушку и Соньку.
Неточные совпадения
Сигнальщик [Сигнальщик —
матрос, поднимающий сигнальные флаги. На вахтах он находится вблизи
вахтенного, наблюдает в подзорную трубу за горизонтом, бросает лаг — инструмент, измеряющий скорость хода корабля, и исполняет обязанности рассыльного при
вахтенном офицере.] сторожил эти минуты по минутной склянке песочных часов, и когда минута стала выходить, т.е. последний остаток песка высыпаться через узкое горлышко склянки из одной ее части в другую, доложил
вахтенному офицеру.
И, проговорив эти слова, гардемарин быстро скрылся в темноте. Зычный голос
вахтенного боцмана, прокричавшего в жилой палубе «Первая вахта на вахту!», уже разбудил спавших
матросов.
Бодрствовали только
вахтенный офицер, гардемарин на баке да
матросы вахтенного отделения.
Дремавшие до восхода солнца у своих снастей или коротавшие вахту, внимая тихой сказке, которую рассказывал какой-нибудь сказочник-матрос,
матросы теперь, при наступлении утра, оживились и чаще стали ходить на бак покурить и полясничать. Приятный, острый дымок махорки носился на баке. И разговоры стали громче. И свежий, молодой голос
вахтенного мичмана Лопатина как-то веселее прозвучал в воздухе, когда он крикнул...
От двенадцати до двух часов пополудни команда отдыхает, расположившись на верхней палубе. На корвете тишина, прерываемая храпом. Отдых
матросов бережется свято. В это время нельзя без особенной крайности беспокоить людей. И
вахтенный офицер отдает приказания вполголоса, и боцман не ругается.
Было за полночь, и на корвете все спали глубоким сном, кроме часового и отделения
вахтенных с гардемарином, когда кто-то из
матросов услышал какой-то странный шум около корвета, точно где-то работали над чем-то металлическим.
Матрос сообщил
вахтенному унтер-офицеру, тот доложил
вахтенному гардемарину. Прислушались. Действительно, совсем близко раздавались тихие удары, и вслед за ними слышался лязг меди.
Когда капитан и
вахтенный начальник отрапортовали адмиралу о благополучном состоянии «Коршуна», адмирал, протянув руку капитану, тихой походкой, с приложенной у козырька белой фуражки рукой, прошел вдоль фронта офицеров, затем прошел мимо караульных
матросов, державших ружья «на караул», и, в сопровождении капитана и флаг-офицера, направился к
матросам.
Ни души я не заметил на его палубе, но, подходя ближе, увидел с левого борта
вахтенного матроса. Сидел он на складном стуле и спал, прислонясь к борту.
Неточные совпадения
А отец Аввакум — расчихался, рассморкался и — плюнул. Я помню взгляд изумления
вахтенного офицера, брошенный на него, потом на меня. Он сделал такое же усилие над собой, чтоб воздержаться от какого-нибудь замечания, как я — от смеха. «Как жаль, что он — не
матрос!» — шепнул он мне потом, когда отец Аввакум отвернулся. Долго помнил эту минуту офицер, а я долго веселился ею.
Подходим ближе — люди протягивают к нам руки, умоляя — купить рыбы. Велено держать вплоть к лодкам. «Брандспойты!» — закричал
вахтенный, и рыбакам задан был обильный душ, к несказанному удовольствию наших
матросов, и рыбаков тоже, потому что и они засмеялись вместе с нами.
— Узнают, — говорит басом больной
матрос. — Когда помрешь, здесь запишут в
вахтенный журнал, в Одессе дадут воинскому начальнику выписку, а тот пошлет в волость или куда там…