Неточные совпадения
Надел мало употребляемый им фрак, в котором
уже было ему тесно и неловко:
тело с годами добрело, фрак садился.
Он с тоскливым недоумением уставился на Передонова, острые глаза его потухли, тучное
тело осунулось, он казался
уж не тем бодрым деятелем, как давеча, а просто глуповатым стариком.
— Не смейся, пострел, — сказала Людмила, взяла его за другое ухо и продолжала: — сладкая амброзия, и над нею гудят пчелы, это — его радость. И еще он пахнет нежною ванилью, и
уже это не для пчел, а для того, о ком мечтают, и это — его желание, — цветок и золотое солнце над ним. И третий его дух, он пахнет нежным, сладким
телом, для того, кто любит, и это — его любовь, — бедный цветок и полдневный тяжелый зной. Пчела, солнце, зной, — понимаешь, мой светик?
Потом он накинулся на Антошу, спустил ему штанишки, осмотрел его тоненькое
тело, испещренное розовыми
узкими полосками, и вскрикнул пронзительным голосом; — География Европы, издание семнадцатое!
Скоро недотыкомка опять появилась, она подолгу каталась вокруг Передонова, как на аркане, и все дразнила его. И
уже она была беззвучна и смеялась только дрожью всего
тела. Но она вспыхивала тускло-золотистыми искрами, злая, бесстыжая, — грозила и горела нестерпимым торжеством. И кот грозил Передонову, сверкал глазами и мяукал дерзко и грозно.
Неточные совпадения
Аммос Федорович (дрожа всем
телом).Никак нет-с. (В сторону.)О боже, вот
уж я и под судом! и тележку подвезли схватить меня!
— Только ты это сделай! Да я тебя… и черепки-то твои поганые по ветру пущу! — задыхался Митька и в ярости полез
уж было за вожжами на полати, но вдруг одумался, затрясся всем
телом, повалился на лавку и заревел.
«Не может быть, чтоб это страшное
тело был брат Николай», подумал Левин. Но он подошел ближе, увидал лицо, и сомнение
уже стало невозможно. Несмотря на страшное изменение лица, Левину стòило взглянуть в эти живые поднявшиеся на входившего глаза, заметить легкое движение рта под слипшимися усами, чтобы понять ту страшную истину, что это мертвое
тело было живой брат.
Даже воспоминания, впечатления, мысли этого
тела теперь
уже возбуждали в нем такое же отвращение, как и самое
тело.
Чем долее Левин косил, тем чаще и чаще он чувствовал минуты забытья, при котором
уже не руки махали косой, а сама коса двигала за собой всё сознающее себя, полное жизни
тело, и, как бы по волшебству, без мысли о ней, работа правильная и отчетливая делалась сама собой. Это были самые блаженные минуты.