Неточные совпадения
— А то
будет, пожалуй, скандалить, — говорил Передонов, и в глазах его отразилось пугливое беспокойство. — Да еще и
плати ей за месяц, за такую-то гадость.
— Она все к нам ходит, — жаловался Передонов, — и все вынюхивает. Она жадная, ей все давай. Может
быть, она хочет, чтоб я ей деньгами
заплатил, чтоб она не донесла, что у меня Писарев
был. А может
быть, она хочет за меня замуж. Но я не хочу
платить, и у меня
есть другая невеста, — пусть доносит, я не виноват. А только мне неприятно, что выйдет история, и это может повредить моему назначению.
Потом приснилась Людмиле великолепная палата с низкими, грузными сводами, — и толпились в ней нагие, сильные, прекрасные отроки, — а краше всех
был Саша. Она сидела высоко, и нагие отроки перед нею поочередно бичевали друг друга. И когда положили на пол Сашу, головою к Людмиле, и бичевали его, а он звонко смеялся и
плакал, — она хохотала, как иногда хохочут во сне, когда вдруг усиленно забьется сердце, — смеются долго, неудержимо, смехом сомозабвения и смерти…
Передонов и сам знал, что два рубля, но ему приятнее
было бы
заплатить только рубль. Он сказал...
— Вы, Ардальон Борисыч, изволите
быть мне должны, так и надо
платить, а что я изволю
быть бедным, так уж это сюда совсем не идет.
Она
была грустна. Ей казалось, что она — маленькая, слабая, хрупкая, и она завидовала сестрам, — Дарьину веселому смеху и даже Людмилину
плачу. Людмила сказала опять...
Передонову
было досадно, что здесь смеются: мальчишку пороть надо, а он сестру забавляет вместо того, чтобы каяться да
плакать.
Марта принесла в глиняной чашечке бруснику с яблоками и принялась рассказывать, что нынче ночью видела во сне, как она
была в подружках на свадьбе и
ела ананасы и блины с медом, в одном блине нашла бумажку сто рублей, и как от нее деньги отняли, и как она
плакала. Так в слезах и проснулась.
Рассказывал Рутилову да Володину, что
был прежде ее любовником, и она ему
платила большие деньги.
Передонов не испытывал стыда, когда рассказывал, будто бы княгиня
платила ему. Володин
был доверенным слушателем и не замечал нелепостей и противоречий в его рассказах. Рутилов возражал, но думал, что без огня дыма не бывает: что-то, думал он,
было между Передоновым и княгинею.
Мая извивается игриво, песчаные мели выглядывают так гостеприимно, как будто говорят: «Мы вас задержим, задержим»; лес не темный и не мелкий частокол, как на болотах, но заметно покрупнел к реке; стал чаще являться осинник и сосняк. Всему этому несказанно обрадовался Иван Григорьев. «Вон осинничек, вон соснячок!» — говорил он приветливо, указывая на знакомые деревья. Лодка готова, хлеб выпечен, мясо взято — едем. Теперь
платить будем прогоны по числу людей, то есть сколько будет гребцов на лодках.
Опять нотабене. Никогда и ничего такого особенного не значил наш монастырь в его жизни, и никаких горьких слез не проливал он из-за него. Но он до того увлекся выделанными слезами своими, что на одно мгновение чуть было себе сам не поверил; даже
заплакал было от умиления; но в тот же миг почувствовал, что пора поворачивать оглобли назад. Игумен на злобную ложь его наклонил голову и опять внушительно произнес:
Неточные совпадения
Наскучило идти — берешь извозчика и сидишь себе как барин, а не хочешь
заплатить ему — изволь: у каждого дома
есть сквозные ворота, и ты так шмыгнешь, что тебя никакой дьявол не сыщет.
Вот теперь трактирщик сказал, что не дам вам
есть, пока не
заплатите за прежнее; ну, а коли не
заплатим?
Добчинский. Он! и денег не
платит и не едет. Кому же б
быть, как не ему? И подорожная прописана в Саратов.
Слуга. Так-с. Он говорил: «Я ему обедать не дам, покамест он не
заплатит мне за прежнее». Таков уж ответ его
был.
И
был сначала тихонький: // «
Платите сколько можете».