Неточные совпадения
Я знаю, что все эти кипения и мелькания грошовые, а иногда даже и вредные, но так
как люди, находящиеся на страже, ничего против них не имеют, то тем менее могу иметь против них что-нибудь я, которому вообще ничего и ни от
кого оберегать не предоставлено. Я могу только констатировать факт изнурения — и делаю это.
— Помилуйте! да вы об
ком это говорите! — воскликнул батюшка, — наверное, про Савву Оглашенного (был у нас в древности такой становой, который вполне заслужил это прозвище) вспоминаете? Так это при царе Горохе было, а нынче не так! Нынешнего станового от гвардейца не отличишь — вот
как я вам доложу! И мундирчик, и кепё, и бельецо! Одно слово, во всех статьях драгунский офицер!
— Не раздражайте! — продолжал Грацианов, постепенно возвышая голос, — потому что даже яне могу поручиться, к
каким последствиям может привести подобный необдуманный образ действия. Не раздражайте, потому что, наконец, я не имею права потерпеть, чтобы в районе моего ведомства
кто бы то ни было потрясал силу и авторитет патента! И не потерплю-с.
А умирать — пора. Не умереть, а именно умирать, освобождаться от жизни постепенно, непостыдно, сладко. Среди царящей суматохи, где слышатся голоса только бесчисленного множества темпераментов, где нападающие не знают, на
кого они нападают, а защищающиеся — от
кого они обороняются, где нет речи об идеале, а мечется в глаза только обнаженный факт борьбы, — в такой суматохе ничего лучшего не придумаешь,
как схорониться в укромное место и там — начать умирать.
Хочу — умные мысли мыслю, хочу — легкомысленничаю…
кому какое дело!
— Что вы! Христос с вами! — смягчился батюшка, — я ведь для вашей же пользы! Вижу, что ни в чем благопоспешения нет, думаю:
кому же,
как не пастырю, о сем предстательствовать!
Затем,
как человек старокультурный, я никому не нужен и даже ни для
кого не понятен.
Какая, однако ж, странная эта московская топительная программа!
Как понимать ее?
Кто будет рассортировывать умников от не умников, первых ставить ошуйю, а вторых — одесную. Вот, я думаю, одесную-то видимо-невидимо наберется! Нагалдят, насмердят — не продохнешь!
Сам себя человек изнуряет, сам развращает свою фантазию до того, что она начинает творить неизглаголаемая, сам сны наяву видит — да еще жалобы приносит! Ах, ты… Вот и сказал бы,
кто ты таков, и нужно бы сказать, а боюсь, —
каких еще доказательств нужно для беспрепятственности спанья!
Нет, лучше бежать. Но вопрос: куда бежать? Желал бы я быть «птичкой вольной»,
как говорит Катерина в «Грозе» у Островского, да ведь Грацианов, того гляди, и канарейку слопает! А кроме
как «птички вольной», у меня и воображения не хватает,
кем бы другим быть пожелать. Ежели конем степным, так Грацианов заарканит и начнет под верх муштровать. Ежели буй-туром, так Грацианов будет для бифштексов воспитывать. Но, что всего замечательнее, животным еще все-таки вообразить себя можно, но человеком — никогда!
Кому виднее,
как по обстоятельствам дела поступать надлежит, мне или ему?
У меня не был, а проезжал мимо не раз. Смотрел я на него из окна в бинокль: сидит в телеге, обернется лицом к усадьбе и вытаращит глаза. Думал я, думал: никогда у нас никакого „духа“ не бывало и вдруг завелся…
Кого ни спросишь: что, мол, за дух такой? — никто ничего не знает, только говорят: строгость пошла. Разумеется, затосковал еще пуще. А ну
как и во мне этот „дух“ есть? и меня в преклонных моих летах в плен уведут?
Отслушаешь, бывало, Грановского, а через час,
как ни в чем не бывало, думаешь: а что, кабы
кто у меня душу купил!
Как в былое время мне ни до
кого не было дела, так теперь никому нет дела до меня.
Как юрист, ты его убеждаешь: тыпропустил все сроки, не жаловался, не апеллировал, на кассацию не подал,
кто ж виноват, что ты прозевал? — а он,
как сын отечества, возражает: где ж это видано, чтоб из-за каких-то кляуз у меня мое отнимать?
Не разоряй, не грабь и на вопрос:
кого же ты будешь допекать после того,
как вконец допечешь обывателя? — не отвечай с нахальством: йён доста-а-нит!
Крестьяне рассмеялися // И рассказали барину, // Каков мужик Яким. // Яким, старик убогонький, // Живал когда-то в Питере, // Да угодил в тюрьму: // С купцом тягаться вздумалось! // Как липочка ободранный, // Вернулся он на родину // И за соху взялся. // С тех пор лет тридцать жарится // На полосе под солнышком, // Под бороной спасается // От частого дождя, // Живет — с сохою возится, // А смерть придет Якимушке — //
Как ком земли отвалится, // Что на сохе присох…
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул!
какого туману напустил! разбери
кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Как бы, я воображаю, все переполошились: «
Кто такой, что такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?» Они, пентюхи, и не знают, что такое значит «прикажете принять».
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом
каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда
кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Чудно все завелось теперь на свете: хоть бы народ-то уж был видный, а то худенький, тоненький —
как его узнаешь,
кто он?
Городничий. Я сам, матушка, порядочный человек. Однако ж, право,
как подумаешь, Анна Андреевна,
какие мы с тобой теперь птицы сделались! а, Анна Андреевна? Высокого полета, черт побери! Постой же, теперь же я задам перцу всем этим охотникам подавать просьбы и доносы. Эй,
кто там?