Повторяю: кабак, возведенный
в принцип, омерзителен, но при этом оговариваюсь: может быть, оно так надобно. Нужно, быть может, чтоб люди вертели зрачками и не понимали, куда они ложатся, в постель или в реку. Почему так нужно — этого, конечно, мы не можем знать: не наше дело.
Неточные совпадения
Все эти «
принципы» я не имел надобности ни расчленять, ни смаковать, ни ограждать их, потому что они представляли собой стихию, до такой степени мне родную, что я только весело плавал
в ней как рыба
в воде.
Мы, крепостных дел мастера, не могли быть таковыми, во-первых, потому, что людей, однажды уже ославленных
в качестве выслуживших срок, было бы странно вновь привлекать к деятельному столпослужению, а во-вторых, и потому, что, как я уже сказал выше, над всей нашей крепостной жизнью тяготел только один решительный
принцип: как только допущены будут разъяснения, расчленения и расследования, так тотчас же все мы пропали!
Принцип утех — великий
принцип, которому суждено вечно пленять человеческие сердца, и ежели тут есть беда, то не
в том, что люди желают наслаждаться утехами, а
в том, что по обстоятельствам эти утехи нередко получают характер звериный и человеконенавистнический.
Но тут-то именно ты и начинаешь увертываться. На одно набрасываешь покров давности (тоже, брат,
принцип!), на другое — покров коммерческой тайны. А юристы и публицисты твои, так те даже прямо говорят, что так как
в данном случае истцов
в виду не имеется, то и надлежит
в требовании чистосердечного отчета отказать. И отказывают, — что будешь делать! И даже правильно отказывают, потому что, допусти вас подноготную разворачивать, вы и сами искляузничаетесь, и других до смерти закляузничаете.
Вот задачи, которые предстоит осуществить истинному радетелю
принципа собственности, и, по-моему, это задачи очень хорошие, особливо ежели выражение о подбирании ключа не принимать
в исключительно буквальном смысле, но стараться как можно шире распространять его действие.
Обязанности эти
в том, что касается
принципа собственности, гласят так: не укради!
Сознаюсь откровенно: мы, Прогореловы, достаточно-таки порасшатали этот
принцип, или, лучше сказать, до того его обнажили, что,
в конце концов,
в нем ничего не осталось, кроме въезжего салона,
в котором во всякое время происходили разговоры об улучшении быта милой безделицы.
Мне кажется, что наиболее существенным препятствием
в этом смысле явится род ваших занятий. Вы, кабатчики, железнодорожники и менялы, не имеете занятий оседлых и производительных, но исключительно отдаетесь подсиживаньям и сводничествам.
В согласность этому, и жизнь ваша получила характер кочевой, так что большую ее часть вы проводите вне домов своих,
в Кунавине. Но о каких же
принципах может быть речь
в Кунавине?
В заключение еще один вопрос: о неоставлении присных без заступления, или же, что то же самое, о неприменении к ним
принципа предательства.
Алексей Александрович сочувствовал гласному суду
в принципе, но некоторым подробностям его применения у нас он не вполне сочувствовал, по известным ему высшим служебным отношениям, и осуждал их, насколько он мог осуждать что-либо высочайше утвержденное. Вся жизнь его протекла в административной деятельности и потому, когда он не сочувствовал чему-либо, то несочувствие его было смягчено признанием необходимости ошибок и возможности исправления в каждом деле.
— Забыл я: Иван писал мне, что он с тобой разошелся. С кем же ты живешь, Вера, а? С богатым, видно? Адвокат, что ли? Ага, инженер. Либерал? Гм… А Иван — в Германии, говоришь? Почему же не в Швейцарии? Лечится? Только лечится? Здоровый был. Но —
в принципах не крепок. Это все знали.
И — пожалуй — засмеялись бы над тем, кто вздумал бы серьезно настаивать на необходимости развития и разлития правил в общественной массе и обращении их
в принципы — так же настоятельно и неотложно, как, например, на необходимости неотложного построения железных дорог.
Неточные совпадения
Если бы Грустилов стоял действительно на высоте своего положения, он понял бы, что предместники его, возведшие тунеядство
в административный
принцип, заблуждались очень горько и что тунеядство, как животворное начало, только тогда может считать себя достигающим полезных целей, когда оно концентрируется
в известных пределах.
Нельзя думать, чтобы «Летописец» добровольно допустил такой важный биографический пропуск
в истории родного города; скорее должно предположить, что преемники Двоекурова с умыслом уничтожили его биографию, как представляющую свидетельство слишком явного либерализма и могущую послужить для исследователей нашей старины соблазнительным поводом к отыскиванию конституционализма даже там, где,
в сущности, существует лишь
принцип свободного сечения.
— Неужели ты это тоже из
принципа? — улыбаясь сказал Степан Аркадьич, отыскивая
в темноте свою фуражку.
Степан Аркадьич знал, что когда Каренин начинал говорить о том, что делают и думают они, те самые, которые не хотели принимать его проектов и были причиной всего зла
в России, что тогда уже близко было к концу; и потому охотно отказался теперь от
принципа свободы и вполне согласился. Алексей Александрович замолк, задумчиво перелистывая свою рукопись.
— Я никогда не разумел, — сказал он за супом, обращаясь к Алексею Александровичу, — одну густоту населения, но
в соединении с основами, а не с
принципами.