Выйдет ли что-нибудь из этих хлопот, надежд и верований — это
вопрос другой, и ежели ты хочешь, чтоб я ответил на него по совести, то изволь, отвечу: не выйдет ничего, потому что у тебя и на уме ничего такого, чтоб что-нибудь вышло, — нет.
Неточные совпадения
Какого рода эти задачи и есть ли от них какой-нибудь прок — это
другой вопрос; но так как они не считаются противозаконными, то для большинства этого совершенно достаточно.
И вот перед этими людьми встает
вопрос: искать
других небес. Там они тоже будут чужие, но зато там есть настоящее солнце, есть тепло и уже решительно не нужно думать ни о сене, ни о жите, ни об огурцах. Гуляй, свободный и беспечный, по зеленым паркам и лесам, и ежели есть охота, то решай в голове судьбы человечества.
Явился
вопрос об этикете: кому сделать первый шаг к сближению? И у той и у
другой стороны права были почти одинаковы. У меня было богатое дворянское прошлое, но зато настоящее было плохо и выражалось единственно в готовности во всякое время следовать, куда глаза глядят. У «него», напротив, богатое настоящее (всемогущество, сердцеведение и пр.), но зато прошлое резюмировалось в одном слове: куроцап! Надо было устроить дело так, чтобы ничьему самолюбию не было нанесено обиды.
Мечта не ставит в упор именно такой-товопрос, но всегда хранит в запасе целую свиту быстро мелькающих
вопросов, так что мысль, не связанная обязательным сосредоточением, скользит от одного к
другому совершенно незаметно.
А насколько будут плодотворны или бесплодны эти усилия — это уж
другой вопрос.
Но и сон приходит какой-то особенный. Мечтания канувшего дня не прерываются, а только быстрее и отрывочнее следуют одни за
другими. Вот и опять «величие России», вот «Якуб-хан», вот «исторические
вопросы», а вот и «ну, уж нынче зима!» Не разберешь, где кончилось бодроствование и где начался сон…
Нет, лучше бежать. Но
вопрос: куда бежать? Желал бы я быть «птичкой вольной», как говорит Катерина в «Грозе» у Островского, да ведь Грацианов, того гляди, и канарейку слопает! А кроме как «птички вольной», у меня и воображения не хватает, кем бы
другим быть пожелать. Ежели конем степным, так Грацианов заарканит и начнет под верх муштровать. Ежели буй-туром, так Грацианов будет для бифштексов воспитывать. Но, что всего замечательнее, животным еще все-таки вообразить себя можно, но человеком — никогда!
Он легкомысленно перебегает от одного признака к
другому; он упоминает и о географических границах, и о расовых отличиях, и о равной для всех обязательности законов, и о присяге, и об окраинах, и о необходимости обязательного употребления в присутственных местах русского языка, и о господствующей религии, и об армии и флотах, и, в конце концов, все-таки сводит
вопрос к Грацианову.
А осуществится она или нет и как велики будут силы зла, противодействующие ее осуществлению, — это уже
вопрос другой, и он никогда не должен смущать чистоты моей нравственной воли.
— Как же, слышал. Книжки тоже кой-какие читал об этом… — Балуев помолчал. — Думается мне, не с того конца вы подходите к делу. Оно гладко пишется в книжках, логически, а только книжка, знаете, она больше по верхам крутится, больно много сразу захватить хочет. Оно то, да не то выходит. Смотришь в книжку — вот какие вопросы. И в волосы из-за них вцепиться рад всякому. А кругом поглядишь — что такое? И
вопросы другие, и совсем из-за другого ссориться надо.
Неточные совпадения
Стародум. Оттого, мой
друг, что при нынешних супружествах редко с сердцем советуют. Дело в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии
вопросу нет. Никому и в голову не входит, что в глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная особа; что добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить не может. Признаюсь тебе, что сердце мое тогда только будет спокойно, когда увижу тебя за мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная любовь ваша…
Но пастух на все
вопросы отвечал мычанием, так что путешественники вынуждены были, для дальнейших расспросов, взять его с собою и в таком виде приехали в
другой угол выгона.
Вопрос об ухе был забыт и заменился
другими вопросами политического и теологического [Теоло́гия (греч.) — богословие.] свойства, так что когда штаб-офицеру из учтивости предложили присутствовать при «восхищениях», то он наотрез отказался.
Никто, однако ж, на клич не спешил; одни не выходили вперед, потому что были изнежены и знали, что порубление пальца сопряжено с болью;
другие не выходили по недоразумению: не разобрав
вопроса, думали, что начальник опрашивает, всем ли довольны, и, опасаясь, чтоб их не сочли за бунтовщиков, по обычаю, во весь рот зевали:"Рады стараться, ваше-е-е-ество-о!"
Он сам чувствовал всю важность этого
вопроса и в письме к"известному
другу"(не скрывается ли под этим именем Сперанский?) следующим образом описывает свои колебания по этому случаю.