Неточные совпадения
— Да, хорошо! однако, брат, и они… на замечании тоже! Как расходились мы,
так я заметил: нет-нет да и стоит, на всякий случай, городовой! И
такие пошли тут у них свистки, что я, грешный человек, подумал: а что, ежели «Черная шаль» тут только предлог один!
— Хорош-то хорош, а по-моему, наше простое, русское ура — куда лучше! — отозвался хозяин, — уж
так я эту музыку люблю,
так люблю, что слаще ее, кажется, и на свете-то
нет!
—
Нет, я в Рождественской части… — пробормотал Глумов
таким голосом, как будто все сердце у него изболело оттого, что он лишен счастия жить под руководством Ивана Тимофеича.
— Надо бы мне, впрочем, обстоятельно об одном деле с вами поговорить, — сказал он после минутного колебания, — интересное дельце, а для меня
так и очень даже важное… да
нет, лучше уж в другой раз!
—
Нет, голубчик, и до сих пор находятся люди, которым нужно… Даже странно: кажется, зачем? ну кому надобно? — ан
нет, выищется-таки кто-нибудь!
Но Кшепшицюльский понес в ответ сущую околесицу,
так что я только тут понял, как неприятно иметь дело с людьми, о которых никогда нельзя сказать наверное, лгут они или
нет.
—
Нет, mon cher, я на минуточку! спешу, мой ангел, спешу! — отнекивался Балалайкин. — Вот что: есть тут индивидуй один… взыскание на него у меня,
так нужно бы подстеречь…
—
Нет, ты прежде скажи, а потом и я разговаривать буду. Потому что ежели это дело затеял, например, хозяин твоей мелочной лавочки,
так напрасно мы будем и время попустому тратить. Я за сотенную марать себя не намерен!
— В том-то и дело, что
нет, милостивый государь! Увы! готовность получать оскорбления с каждым днем все больше и больше увеличивается, а предложение оскорблений, напротив того, в
такой же пропорции уменьшается!
— Прекрасно-с, будем иметь в виду. Однако, признаюсь вам, и без того отбою мне от этих невест
нет. Каждое утро весь Фонарный переулок
так и ломится в дверь. Даже молодые люди приходят — право! звонок за звонком.
—
Нет, зазевались. Помилуйте! броненосцев пропускает, а наша лодка… представьте себе, ореховая скорлупа — вот какая у нас была лодка! И вдобавок поминутно открывается течь! А впрочем, я тогда воспользовался, поездил-таки по Европе! В Женеве был — часы купил, а потом проехал в Париж —
такую, я вам скажу, коллекцию фотографических карточек приобрел — пальчики оближете!
Тогда выступил вперед благонамеренный человек Гадюк и за всех ответил:"А по-моему, ваше сиятельство, если вся эта программа и подлинно впоследствии выполнится,
так и тут ни топиться, ни вешаться резону
нет!"Задумался Рюрик; по нраву пришлись ему гадюковы слова; но, с другой стороны, думается: удельный период, московский период, татарский период… нехорошо!
Только всего промеж нас и было. Осмотрела она меня — кажется, довольна осталась; и я ее осмотрел: вижу, хоть и в летах особа, однако важных изъянов
нет. Глаз у ней правый вытек — педагогический случай с одним"гостем"вышел —
так ведь для меня не глаза нужны! Пришел я домой и думаю: не чаял, не гадал, а какой, можно сказать, оборот!
— Порядку, братец,
нет. Мысли хорошие, да в разбивку они. Вот я давеча газету читал,
так там все чередом сказано: с одной стороны нельзя не сознаться, с другой — надо признаться, а в то же время не следует упускать из вида… вот это — хорошо!
— Голубчик!
так ведь об
таких законодательствах можно и не упоминать! Просто:
нет, мол, в такой-то стране благопристойности — и дело с концом.
"
Нет, говорю, не в магазин, а туда, в заднюю каморку к тебе хочу взглянуть, как ты там, каково поживаешь, каково прижимаешь… републик и все
такое"…
Ну, поначалу генералу эта преданность нравилась, однако с течением времени стал он мало-помалу задумываться: что, мол,
такое это значит? и
нет ли тут покушения какого-нибудь?
— Было время — ужасти как тосковал! Ну, а теперь бог хранит. Постепенно я во всякое время выпить могу, но чтобы
так: три недели не пить, а неделю чертить — этого
нет! Живу я смирно, вникать не желаю; что и вижу,
так стараюсь не видеть — оттого и скриплю. Помилуйте! при моих обстоятельствах, да ежели бы еще вникать — разве я был бы жив! А я себя
так обшлифовал, что хоть на куски меня режь, мне и горюшка мало!
—
Нет, не одобряю, потому что
такого закона
нет. А на тот предмет, чтобы без ущерба для ближнего экономию всякий в своей жизни наблюдал, —
такой закон есть. А затем я вам и еще доложу: даже иностранное вино, ежели оно ворованное, очень недорого купить можно.
— Ну,
нет, с этим позвольте не согласиться! Мы — это
так! Но касса!!
— Нет-с, тут не двугривенным пахнет-с. Во-первых, я вообще меньше ста рублей за консультацию не беру, а во-вторых, эта клиентка… Это
такая клиентка, я вам скажу, что ей самой сто рублей дать мало!
— Ах, вашество! — сказал он с чувством, — что же
такое деньги? Деньги — наживное дело! У вас есть деньги, а ват у меня или у них (он указал на Прудентова и Молодкина) и совсем их
нет! Да и что за сласть в этих деньгах — только соблазн один!
—
Нет, я вам доложу, — отозвался Перекусихин 1-й, — у нас, как я на службе состоял, один отставной фельдъегерь
такой проект подал: чтобы весь город на отряды разделить. Что ни дом, то отряд, со старшим дворником во главе. А, кроме того, еще летучие отряды… вроде как воспособление!
— Да, и подлог, — повторил он, — потому что требования все повышаются и повышаются, а сообразно с этим должна повышаться и температура вашей готовности… Ну хорошо, допустим. Допустим, что вы выполнили свою программу до конца — разве это результат? Разве вам поверят? Разве не скажут: это в нем шкура заговорила, а настоящей искренности в его поступках все-таки
нет.
— Ничего"
такого", а просто:
так нельзя! — загвоздил он опять, — нельзя
так, цели
нет! И за границей живут, и у нас живут; там не ропщут, а у нас — ропщут! Почему там не ропщут? — потому что роптать не на что! почему у нас ропщут? — потому что нельзя не роптать! Постойте! кажется, я что-то
такое сказал?
— Уж коли на то пошло, — сказал он, —
так и я свой секрет открою. Выдумал я штуку одну. Не то чтобы особливую, но пользительную. Как вы думаете, господа, ежели теперича по всей России обязательное страхование жизни ввести — выйдет из этого польза или
нет?
— Верно докладываю.
Такая, стало быть, здесь земля. Чего ждешь — она не родит, а чего не чаешь — обору
нет!
—
Нет,
так… посмотреть захотелось… Сведения кой-какие собрать…
— Ну, вот, например, нравы… Промыслов, вы говорите, у вас
нет,
так, вероятно, есть нравы… Песни подблюдные, свадебные, хороводные, обычаи, сказки, предания… В иных местах вот браки"уводом"совершаются…
— Ну зачем? — начал он, удостоверившись, что никого
нет. — Ну, что
такое Корчева? А между тем себя подвергаете, а нас подводите… ах, господа, господа!
— И это я знаю. Да разве я заключаю? Я рад бы радостью, только вот… Вздошников! И Корчева тоже. Ну, что
такое? зачем именно Корчева? Промыслов
нет, торговли
нет, произведений
нет… разве что собор!
Так и собор в Кимре лучше! Михал Михалыч! что это
такое?
— Общего
нет, а привышные люди в интендантстве служат — вот что. Зря за дело не возьмутся, а ежели возьмут,
так сделают.
Инстинктивно мы остановились и начали искать глазами, нельзя ли спрятаться где-нибудь в коноплях. Но в Корчеве и коноплей
нет. Стали припоминать вчерашний день, не наговорили ли чего лишнего. Оказалось, что в сущности ничего
такого не было, однако ж…
— Руки… уж и не знаю… как закон! Ах, в какое вы меня положение ставите!
Такой нынче день… Исправник — у именинника, помощник — тоже… даже письмоводителя
нет… Ушел и ключи от шкапов унес… И дело-то об вас у него в столе спрятано… Ах, господа, господа!
— Вот то-то и есть… как это вы
так легко обо всем говорите! Пошлите за исправником! А как вы полагаете: человек исправник или
нет? Может он один вечерок в свое удовольствие провести?
— Главное, то обидно, — жаловался Глумов, — что все это негодяй Прудентов налгал. Предложи он в ту пору параграф о разговорах — да я бы обеими руками подписался под ним! Помилуйте! производить разговоры по программе, утвержденной кварталом, да, пожалуй, еще при депутате от квартала — ведь это уж
такая"благопристойность", допустивши которую и"Уставов"писать
нет надобности. Параграф первый и единственный — только и всего.
— Зачем
так! Коли кто пьет — тот особливо по вольной цене заплати. Водка-то, коли без акциза — чего она стоит? — грош стоит! А тут опять — конкуренция. В ту пору и заводчики и кабатчики — все друг дружку побивать будут. Ведь она почесть задаром пойдет, водка-то! выпил стакан, выпил два — в мошне-то и незаметно, убавилось или
нет. А казне между тем легость. Ни надзоров, ни дивидендов, ни судов — ничего не нужно. Бери денежки, загребай!
— У нас ноне и уголовщина — и та мимо суда прошла. Разве который уж вор с амбицией,
так тот суда запросит, а прочиих всех воров у нас сами промежду себя решат. Прибьют, либо искалечат — поди жалуйся! Прокуроры-то наши глаза проглядели, у окошка ждамши, не приведут ли кого, — не ведут, да и шабаш! Самый наш суд бедный. Все равно как у попов приходы бывают; у одного тысяча душ в приходе, да все купцы да богатей, а у другого и ста душ
нет, да и у тех на десять душ одна корова. У чего тут кормиться попу?
Во-первых, покуда суд не упразднен, нельзя упразднить и служителей его ("чем же мы виноваты, что у нас дел
нет?"), а во-вторых, ведь надо же между кем-нибудь казенные доходы делить,
так уж пусть лучше получают те, кои дела не делают, а от дела не бегают, нежели те, кои без пути, аки лев рыкаяй, рыщут, некий, кого поглотити.
Иван Иваныч (на все согласен). Что ж, приостановить
так приостановить. Покуда были подсудимые, и мы суждение имели, а
нет подсудимых — и нам суждение иметь не о ком. Коли некого судить, стало быть, и… (Просыпается.) Что, бишь, я говорю? (Смотрит на часы и приятно изумляется.) Четвертый час в исходе! время-то как пролетело! Семен Иваныч! Петр Иваныч! милости просим!
—
Нет, не потрясение, потому что он потряс потихоньку. Пускай все потрясают — это уж дух века
такой, — пусть потрясают ящики земские, ящики казенные, ящики компанейские, но пусть делают это потихоньку, памятуя, что потрясение, яко принцип, возбраняется!
Распорядился мерзавцевы речи на досках написать и ко всеобщему сведению на площадях вывесить, а сам встал у окошка и ждет, что будет. Ждет месяц, ждет другой; видит: рыскают мерзавцы, сквернословят, грабят, друг дружку за горло рвут, а вверенный край никак-таки процвести не может! Мало того: обыватели до того в норы уползли, что и достать их оттуда
нет средств. Живы ли,
нет ли — голосу не подают…