Неточные совпадения
— Ну, хорошо, не будем. А только я все-таки должен тебе сказать: призови на помощь всю изворотливость своего ума, скажи, что у тебя тетка умерла, что дела требуют твоего присутствия в Проплеванной, но… отклони! Нехорошо быть сыщиком, друг мой! В крайнем случае мы
ведь и в самом деле можем уехать в твою Проплеванную и там ожидать, покуда об нас забудут. Только что мы там есть будем?
— Да
ведь от вас ничего
такого и не потребуется, мой друг, — успокоивал он меня. — Съездите в церковь (у портного Руча вам для этого случая «пару» из тонкого сукна закажут), пройдете три раза вокруг налоя, потом у кухмистера Завитаева поздравление примете — и дело с концом. Вы — в одну сторону, она — в другую! Мило! благородно!
— Ну-с,
так что ты за это возьмешь? Она
ведь, брат, по-французски знает!
— Так-то
так, да
ведь тут…
— Иван Тимофеич! — воскликнул я, — сообразите!
Ведь это дело —
ведь это
такое дело, что, право, дешевым образом обставить его нельзя!
Ведь броненосцев пробивает — а мы… что
такое мы?!
— Это, мой друг,
такой сюжет!
такой сюжет! Если б только растолковать Оффенбаху как следует! Представь себе, например, хор помпадуров, или хор капитан-исправников! или хор судебных следователей по особенно важным делам!
Ведь это что
такое!
— Позвольте, господа! уж если подлог необходим, то, мне кажется, самое лучшее — это пустить тысяч на тридцать векселей от имени Матрены Ивановны в пользу нашего общего друга, Ивана Иваныча?
Ведь это наш долг, господа! наша нравственная,
так сказать, обязанность перед добрым товарищем и союзником… Согласны?
— Что ж… я?! повертелся-повертелся — вздохнул и пошел в овошенную… там уж свою обязанность выполнил… Ах, друзья, друзья! наше
ведь положение… очень даже щекотливое у нас насчет этих иностранцев положение! Разумеется, предостерег-таки я его:"Смотри, говорю, однако, Альфонс Иваныч, мурлыкай свою републик, только ежели, паче чаяния, со двора или с улицы услышу… оборони бог!"
— Поправлю! все поправлю! А главное — "злой и порочной воли"подпустить надо! Непременно подпустить. Потому что без этого, понимаешь ты,
ведь и в"квартиры"войти неловко! А коли"злая и порочная воля"есть,
так везде тебе вход открыт!
— Вот, брат, могли ли мы думать, выходя сегодня утром, что все
так прекрасно устроится! — сказал мне Глумов. — И с Балалайкиным покончили, и заблудшего друга обрели, а вдобавок еще и на"Устав"наскочили!
Ведь этак, пожалуй, и мы с тобой косвенным образом любезному отечеству в кошель накласть сподобимся!
— Слушай, друг! — поспешил поправиться Глумов, —
ведь это
такой сюжет, что из него целый роман выкроить можно. Я и заглавие придумал:"Плоды подчиненного распутства, или Смерть двух начальников и вызванное оною мероприятие со стороны третьего". Написать да фельетонцем в"Красе Демидрона"и пустить… а? как ты думаешь, хозяева твои примут?
— А я
так, напротив, полагаю, что сюжет этот не романом, а трагедией пахнет, — возразил я. — Помилуйте! с одной стороны
такая сила беззаветной любви, а с другой — раны, скорпионы и, наконец, толкач!
Ведь его чинами обходили, на цепь сажали, под суд отдали, а он все продолжал любить. Это ли не трагедия?
— Да
ведь это именно настоящая трагедия и есть! — горячился я, — подумайте! разве не ужасно видеть эти легионы людей, которые всю жизнь ходят"промежду трагедиев" — и даже не понимают этого! Воля ваша, а это
такая трагедия — и притом не в одном, а в бесчисленном множестве актов, — об которой даже помыслить без содрогания трудно!
— Да
ведь заблуждающего-то не прельстишь
такой беседой!
— Друзья, да что ж мы! — воскликнул он, простирая к нам руки, — да вы… ну что ж
такое! Что на него, на невежу, смотреть! из вас кто-нибудь… раз-два-три… Господи благослови! Ягодка-то
ведь какая… видели?
— Да вы подумайте, что
такое есть ваша жизнь? —
ведь это кукуевская катастрофа — только и можно сказать про нее!
— И я говорю, что глупо, да
ведь разве я это от себя выдумал? Мне наплевать — только и всего. Ну, да довольно об этом.
Так вы об украшении шкуры не думаете? Бескорыстие, значит, в предмете имеете? Прекрасно. И бескорыстие — полезная штука. Потому что из-под бескорыстия-то, смотрите, какие иногда перспективы выскакивают!..
Так по рукам, что ли?
— Но послушайте!
ведь этак ваши"статистики"
таких чудес насоберут, что житья от них никому не будет.
— Нимало не шучу. Говорю тебе: бежать надо — и бежим. Ждать здесь нечего. Спасать шкуру я согласен, но украшать или приспосабливать ее — слуга покорный! А я же кстати и весточку тебе
такую принес, что как раз к нашему побегу подходит. Представь себе,
ведь Онуфрий-то целых полмиллиона на университет отвалил.
Теперь возьмите: сколько найдется
таких, которые много лет платят и вдруг потом перестают? —
ведь прежние-то уплаты, стало быть, полностью в пользу общества пойдут!
— У мещанина Презентова маховое колесо посмотреть можно… в роде как perpetuum mobile [Пусть читатель ничему не удивляется в этой удивительной истории. Я и сам отлично понимаю, что никаких писем в Корчеве не могло быть получено, но что же делать, если
так вышло.
Ведь, собственно говоря, и в Корчеве никто из нас не был, однако выходит, что были. (Прим. М. E. Салтыкова-Щедрина.)], — подсказал секретарь. — Сам выдумал.
— Положим, что мы ничего
такого не сделали и не сказали, — продолжал я приставать, — но
ведь этого недостаточно. По нынешним обстоятельствам, теплота чувств нужна, деятельная теплота, а мы ее-то и прозевали…
— Ах,
так вы вот об чем! — расхохотался он. — Но
ведь мы уж эту манеру оставили! Нынче мы вреда не делаем, а только пользу. Ибо невозможно в реку нечистоты валить и ожидать, что от сего вода в ней слаще будет. Зарубите это себе на носу.
На твоем месте я совсем бы не
так поступил: негодяя-то не касался бы (с него
ведь и взять нечего), а вот на эту мякоть ударил бы, по милости которой «негодяй» процветает и которая весь свой протест выражает в том, что при появлении «негодяя» в подворотню прячется.
— Главное, то обидно, — жаловался Глумов, — что все это негодяй Прудентов налгал. Предложи он в ту пору параграф о разговорах — да я бы обеими руками подписался под ним! Помилуйте! производить разговоры по программе, утвержденной кварталом, да, пожалуй, еще при депутате от квартала —
ведь это уж
такая"благопристойность", допустивши которую и"Уставов"писать нет надобности. Параграф первый и единственный — только и всего.
— Зачем
так! Коли кто пьет — тот особливо по вольной цене заплати. Водка-то, коли без акциза — чего она стоит? — грош стоит! А тут опять — конкуренция. В ту пору и заводчики и кабатчики — все друг дружку побивать будут.
Ведь она почесть задаром пойдет, водка-то! выпил стакан, выпил два — в мошне-то и незаметно, убавилось или нет. А казне между тем легость. Ни надзоров, ни дивидендов, ни судов — ничего не нужно. Бери денежки, загребай!
Во-первых, покуда суд не упразднен, нельзя упразднить и служителей его ("чем же мы виноваты, что у нас дел нет?"), а во-вторых,
ведь надо же между кем-нибудь казенные доходы делить,
так уж пусть лучше получают те, кои дела не делают, а от дела не бегают, нежели те, кои без пути, аки лев рыкаяй, рыщут, некий, кого поглотити.
Конечно, он большую часть капитала припрятал, но
ведь бывает и
так, что спрятать спрячешь, а потом не знаешь, как и достать.
Ведь Иерусалима, наверное, не отдадут, разве вот Сихем —
так уж лучше в Кашинском уезде у Мошки в гостях жить.
— Помилуй! Как же не потрясательный, коли мы прямо воруем!
Ведь это значит, что мы,
так сказать, самым делом потрясаем принцип собственности.
— Позволь!
Ведь, в сущности, все равно, что на пять копеек, что на миллион… все-таки воровство. Вот Юханцев, например… Надеюсь, что это потрясение?
Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее:
ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться, что
так замешкались.
Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Хлестаков. А мне нравится здешний городок. Конечно, не
так многолюдно — ну что ж?
Ведь это не столица. Не правда ли,
ведь это не столица?
А
ведь долго крепился давича в трактире, заламливал
такие аллегории и екивоки, что, кажись, век бы не добился толку.
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да
ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит…
Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Городничий.
Ведь оно, как ты думаешь, Анна Андреевна, теперь можно большой чин зашибить, потому что он запанибрата со всеми министрами и во дворец ездит,
так поэтому может
такое производство сделать, что со временем и в генералы влезешь. Как ты думаешь, Анна Андреевна: можно влезть в генералы?