Неточные совпадения
Мы шли молча, как бы подавленные бакалейными запахами, которыми, казалось, даже складки наших пальто внезапно пропахли.
Не обратив внимания ни на памятники Барклаю де-Толли и Кутузову, ни на ресторан Доминика, в дверях которого толпились какие-то полинялые личности, ни на обе Морские, с веселыми приютами Бореля и Таити, мы достигли Адмиралтейской площади, и
тут я вновь почувствовал необходимость сказать несколько прочувствованных слов.
— А ведь я, брат, чуть-чуть
не заснул, — удивился он и
тут же громким голосом возопил: — зельтерской воды… и умыться!
Оказалось, что Кшепшицюльский и
тут не обманул нас.
— Нет, рюмку водки и кусок черного хлеба с солью — больше ничего! Признаться, я и сам теперь на себя пеняю, что раньше посмотреть на ваше житье-бытье
не собрался… Ну, да думал: пускай исправляются — над нами
не каплет! Чистенько у вас
тут, хорошо!
—
Не скажу, чтобы особенно рад, но надо же и остепениться когда-нибудь. А ежели смотреть на брак с точки зрения самосохранения, то ведь, пожалуй, лучшей партии и желать
не надо. Подумай! ведь все родство
тут же, в своем квартале будет. Молодкин — кузен, Прудентов — дяденька, даже Дергунов, старший городовой, и тот внучатным братом доведется!
Я дрогнул.
Не то, чтобы я вдруг получил вкус к ремеслу сыщика, но испытание, которое неминуемо повлек бы за собой отказ, было так томительно, что я невольно терялся. Притом же страсть Глумова к предположениям казалась мне просто неуместною. Конечно, в жизни все следует предусматривать и на все рассчитывать, но есть вещи до того непредвидимые, что, как хочешь их предусматривай, хоть всю жизнь об них думай, они и тогда
не утратят характера непредвидимости. Стало быть, об чем же
тут толковать?
— Да погоди же голову-то терять, — возразил Он мне спокойно, — ведь это еще
не последнее слово. Балалайкин женат — в этом, конечно, сомневаться нельзя; но разве ты
не чувствуешь, что
тут сквозит какая-то тайна, которая, я уверен, в конце концов даст нам возможность выйти с честью из нашего положения.
Все это было далеко
не поощрительно, однако Глумов и
тут надежды
не терял.
Через несколько дней, часу в двенадцатом утра, мы отправились в Фонарный переулок, и так как дом Зондермана был нам знаком с юных лет, то отыскать квартиру Балалайкина
не составило никакого труда. Признаюсь, сердце мое сильно дрогнуло, когда мы подошли к двери, на которой была прибита дощечка с надписью: Balalaikine, avocat. Увы! в былое время
тут жила Дарья Семеновна Кубарева (в просторечии Кубариха) с шестью молоденькими и прехорошенькими воспитанницами, которые называли ее мамашей.
Оставшись без всяких средств к существованию, Дарья Семеновна понадеялась было, что ей удастся продать латинскую грамматику, которую издал ее муж и бесчисленные экземпляры которой, в ожидании судебного решения, украшали ее квартиру, но, увы! судьба и
тут не оказалась к ней благосклонною.
Тут-то я и ловил кильку, покуда
не обнаружилось, что вся эта история — одно недоразумение.
—
Не по золотничку, а фунтов по пяти разом прячут — вот я вам как скажу! Я сам… да что
тут! вы думаете, состояние-то мы откуда? Обстановка эта и все?..
— Все оттуда! там всему начало положено, там-с! Отыскивая для мятежных ханов невест,
не много наживешь! Черта с два — наживешь
тут! Там все, и связи мои все там начались! Я теперь у всех золотопромышленников по всем делам поверенным состою: женам шляпки покупаю, мужьям — прически. Сочтите, сколько я за это одного жалованья получаю? А рябчики сибирские? а нельма? — это
не в счет! Мне намеднись купец Трапезников мамонтов зуб из Иркутска в подарок прислал — хотите, покажу?
И так меня этот сон расстроил, что уж и
не знаю, как с собой благороднее порешить: утопиться или повеситься?"Но новгородцы, видя, что у князя ихнего ум свободный, молчали, а про себя думали:
не ровен случай, и с петли сорвется, и из воды сух выйдет — как
тут советовать!
Глумов, который всегда действовал порывами,
не воздержался и
тут.
Не успел Очищенный кончить повесть своей жизни, как он уже восклицал...
— Позвольте вам доложить, — резонно рассудил он, — в чем же
тут грех состоит? Радоваться — ведь это, кажется,
не воспрещено? И ежели бы, например, в то время, когда я, будучи тапером, занимался внутренней политикой…
— Вообще говоря — могу! — воскликнул он весело, но
тут же,
не теряя присутствия духа, присовокупил: — Но, в частности, это, разумеется, зависит…
— Да ты пойми, за какое дело тебе их дают! — убеждал его Глумов, — разве труды какие-нибудь от тебя потребуются! Съездишь до свадьбы раза два-три в гости — разве это труд? тебя же напоят-накормят, да еще две-три золотушки за визит дадут — это
не в счет! Свадьба, что ли, тебя пугает? так ведь и
тут — разве настоящая свадьба будет?
— И когда, при отпевании, отец протопоп сказал:"Вот человек, который всю жизнь свою, всеусердно тщась нечто к славе любезнейшего отечества совершить, ничего, кроме действий, клонящихся к несомненному оного стыду,
не совершил", то весь народ, все, кто
тут были, все так и залились слезами!
— Или вот хоть бы про запой, — продолжал он, — вы думаете, отчего он бывает? Конечно, и
тут неглижеровка ролю играет, однако ж который человек"
не понимает" — тот
не запьет.
— Пррравильно! — вновь воскликнул Глумов и при этом остановился прямо против Очищенного, выпучил глаза и зубы стиснул. Однако Очищенный и
тут не понял.
— Провизию надо покупать умеючи, — говорил он, — как во всяком деле вообще необходимо с твердыми познаниями приступать, так и
тут. Знающий — выигрывает, а незнающий — проигрывает. Вот, например, ветчину, языки и вообще копченье надо в Мучном переулке приобретать; рыбу — на Мытном; живность, коли у кого времени достаточно есть, — на заставах у мужичков подстерегать. Многие у мужичков даже задаром отнимают, но я этого
не одобряю.
— Помилуйте! — сказал он, наконец, — кругом, можно сказать, тетерева сидят — как
тут пользы
не получить! Вот хоть бы господин Юханцев…
— Вот, видишь, как оно легко, коли внутренняя-то благопристойность у человека в исправности! А ежели в тебе этого нет — значит, ты сам виноват.
Тут, брат, ежели и
не придется тебе уснуть — на себя пеняй! Знаете ли, что я придумал, друзья? зачем нам квартиры наши на ключи запирать? Давайте-ка без ключей… мило, благородно!
— Нет-с,
тут не двугривенным пахнет-с. Во-первых, я вообще меньше ста рублей за консультацию
не беру, а во-вторых, эта клиентка… Это такая клиентка, я вам скажу, что ей самой сто рублей дать мало!
Но и
тут, как девица умная, поставила непременным условием, чтоб предполагаемый союз ни в каком случае
не стеснил ни ее, ни старого голубя.
— Сиди
тут, папаша, и
не скучай без меня! а я на тебя, своего голубка, смотреть буду.
— И внутренней политики настоящей нет, а есть оздоровление корней.
Тут и полиция, и юстиция, и народное просвещение — все! Возьмут этак"голубчика"где почувствительнее, да и
не выпускают, покуда всех
не оговорит.
Теперь он хоть Маратом сделайся — и
тут Иван Тимофеич скажет:
не может этого быть!
Не можем умолчать при этом и еще об одном достопримечательном факте, вызванном тем же торжеством. Двое из самых вредных наших нигилистов, снисходя к просьбам новобрачных, согласились навсегда оставить скользкий путь либерализма и
тут же, при всех, твердою стопой вступили на стезю благонамеренности.
Что, собственно говоря,
тут нет даже подсиживания, а именно только статистика, которая, без сомнения,
не останется без пользы и для будущего историка.
Правда, Очищенный сообщил, что однажды в редакции"Красы Демидрона"была получена корреспонденция, удостоверявшая, что в Корчеве живет булочник, который каждый день печет свежие французские булки, но редакция напечатать эту корреспонденцию
не решилась, опасаясь, нет ли
тут какого-нибудь иносказания...
— Корчева встретила нас недружелюбно. Было
не больше пяти часов, когда пароход причалил к пристани; но, благодаря тучам, кругом обложившим небо, сумерки наступили раньше обыкновенного. Дождь усилился, почва размокла, берег был совершенно пустынен. И хотя до постоялого двора было недалеко, но так как ноги у нас скользили, то мы через великую силу, вымокшие и перепачканные, добрались до жилья.
Тут только мы опомнились и
не без удивления переглянулись друг с другом, словно спрашивая: где мы?
— Да ведь в шестьдесят втором году ему и девяноста лет
не было — что же
тут было любопытствовать? — усомнился я.
Но
тут случилось нечто диковинное.
Не успела молодуха порядком объясниться, как вдруг, словно гром, среди нас упала фраза...
Сидит неделю, сидит другую; вреда
не делает, а только
не понимает. И обыватели тоже
не понимают. Тут-то бы им и отдышаться, покуда он без вреда запершись сидел, а они вместо того испугались. Да нельзя было и
не испугаться. До тех пор все вред был, и все от него пользы с часу на час ждали; но только что было польза наклевываться стала, как вдруг все кругом стихло: ни вреда, ни пользы. И чего от этой тишины ждать — неизвестно. Ну, и оторопели. Бросили работы, попрятались в норы, азбуку позабыли, сидят и ждут.
Рассердился. Вышел на улицу, стал в обывательские норы залезать и поодиночке народ оттоле вытаскивать. Вытащит одного — приведет в изумление, вытащит другого — тоже в изумление приведет. Но
тут опять беда.
Не успеет до крайней норы дойти — смотрит, ан прежние опять в норы уползли…
Нас обыскали, но когда ничего, кроме ношебного платья,
не нашли, то на нас
не кричали: врешь, подавай! — как будто бы мы могли, по произволению,
тут же родить тюки с прокламациями.
Не обошлось
тут и без предательства, в котором роль главного действующего лица — увы! — играл Прудентов.
Предлагал я, например, коротенькую линию от Красного Холма до Бежецка провести —
не понимают, да и все
тут!
— Зачем так! Коли кто пьет — тот особливо по вольной цене заплати. Водка-то, коли без акциза — чего она стоит? — грош стоит! А
тут опять — конкуренция. В ту пору и заводчики и кабатчики — все друг дружку побивать будут. Ведь она почесть задаром пойдет, водка-то! выпил стакан, выпил два — в мошне-то и незаметно, убавилось или нет. А казне между тем легость. Ни надзоров, ни дивидендов, ни судов — ничего
не нужно. Бери денежки, загребай!
С полчаса он
не отходил от Парамонова и самым идиотским образом мучительствовал над ним, приплетая
тут и Гоголя (офицер был"образованный"), и"стаметовые юпки", и классическое"Обмокни"и т. д.
Бросились ловить —
не тут-то было; пискари вильнули хвостом и у всех на виду исчезли.
— У нас ноне и уголовщина — и та мимо суда прошла. Разве который уж вор с амбицией, так тот суда запросит, а прочиих всех воров у нас сами промежду себя решат. Прибьют, либо искалечат — поди жалуйся! Прокуроры-то наши глаза проглядели, у окошка ждамши,
не приведут ли кого, —
не ведут, да и шабаш! Самый наш суд бедный. Все равно как у попов приходы бывают; у одного тысяча душ в приходе, да все купцы да богатей, а у другого и ста душ нет, да и у тех на десять душ одна корова. У чего
тут кормиться попу?
И чего только я
тут не наслушалась, вашескородие — даже сказать скверно.
Но то-то вот и есть, что все это утопия. Иван Иваныч говорит:
не заблуждайся! Семен Иваныч скажет:
не воруй! а Петр Иваныч:
не прелюбодействуй! Кого
тут слушать! Этак все-то начнут говорить — и конца-краю разговорам
не будет! И вдруг выскочит из-за угла Держиморда и крикнет: это еще что за пропаганды такие!
Лет пятнадцать тому назад здесь рос отличнейший сосновый лес, но еврей-арендатор начисто его вырубил, а со временем надеялся выкорчевать и пни, с тем чтобы, кроме мхов, ничего уж
тут не осталось.
Высокие парадные комнаты выходили окнами на солнечную сторону; воздух был сухой, чистый, легкий, несмотря на то, что уж много лет никто
тут не жил.
И действительно, даже в эту самую минуту жестокость, с которою он выдирал запутавшуюся в ячейках бредня рыбешку, была поразительна. Он дергал рыбу, мял ее, выворачивал ей жабры, и ежели
не ел
тут же живьем, то потому, что спешил как можно больше изловить, опасаясь, как бы
не застигнул Лазарь и
не отнял.
— Зато по женской части — малина!
Не успеешь, бывало! мигнуть ординарцу: как бы, братец, баядерочку промыслить — глядь, а уж она, бестия,
тут как
тут! Тело смуглое, точно постным маслом вымазанное, груди — как голенища, а в руках — бубен!"Эй, жги, говори!" — ни дать ни взять как в Москве, в Грузинах.