Неточные совпадения
И когда однажды наш друг-сыщик объявил, что
не дальше как в тот же день утром некто Иван Тимофеич (очевидно, влиятельное в квартале лицо) выразился об нас: я каждый день бога молю, чтоб и все
прочие обыватели у меня такие же благонамеренные были! и что весьма легко может случиться, что мы будем приглашены в квартал на чашку чая, — то мы целый день выступали такою гордою поступью, как будто нам на смотру по целковому на водку дали.
После того мы вновь перешли в гостиную, и раут пошел обычным чередом, как и в
прочих кварталах. Червонным валетам дали по крымскому яблоку и посулили по куску колбасы, если по окончании раута окажется, что у всех гостей носовые платки целы. Затем, по просьбе дам, брантмейстер сел за фортепьяно и пропел «Коль славен», а в заключение, предварительно раскачавшись всем корпусом, перешел в allegro и
не своим голосом гаркнул...
— Опьянение опьянением, а есть и другое кой-что. Зависть. Видит он, что другие тихо да благородно живут, — вот его и берут завидки! Сам он благородно
не может жить — ну, и смущает всех! А с нас, между
прочим, спрашивают! Почему да как, да отчего своевременно распоряжения
не было сделано? Вот хоть бы с вами — вы думаете, мало я из-за вас хлопот принял?
"Быть может, я навсегда остался бы исключительно тапером, если б судьба
не готовила мне новых испытаний. Объявили волю книгопечатанию. Потребовались вольнонаемные редакторы, а между
прочим и содержатель того увеселительного заведения, в котором я имел постоянные вечерние занятия, задумал основать орган для защиты интересов любострастия. Узнавши, что я получил классическое воспитание, он, натурально, обратился ко мне. И, к сожалению, я
не только принял его предложение, но и связал себя контрактом.
И вот сижу я однажды в"Эльдорадо", в сторонке, пью пиво, а между
прочим и материал для предбудущего нумера газеты сбираю — смотрю, присаживается она ко мне. Так и так, говорит, гласную кассу ссуд открыть желаю — одобрите вы меня? — Коли капитал, говорю, имеете, так с богом! — Капитал, говорит, я имею, только вот у мировых придется разговор вести, а я, как женщина, ничего чередом рассказать
не могу! — Так для этого вам, сударыня, необходимо мужчину иметь! — Да, говорит, мужчину!
Балалайкина, наконец, привезли, и мы могли приступить к обеду. Жених и невеста, по обычаю, сели рядом, Глумов поместился подле невесты (он даже изумления
не выказая, когда я ему сообщил о желании Фаинушки), я — подле жениха. Против нас сел злополучный меняло, имея по бокам посаженых отцов.
Прочие гости разместились как попало, только Редедя отвел себе место на самом конце стола и почти
не сидел, а стоял и, распростерши руки, командовал армией менял, прислуживавших за столом.
Сумерки уже наступили, и приближение ночи пугало нас. Очищенному и"нашему собственному корреспонденту", когда они бывали возбуждены, по ночам являлись черти;
прочим хотя черти
не являлись, но тоже казалось, что человека легче можно сцапать в спящем положении, нежели в бодрственном. Поэтому мы решились бодрствовать как можно дольше, и когда я предложил, чтоб скоротать время, устроить"литературный вечер", то все с радостью ухватились за эту мысль.
А у нас, между
прочим, задатки заданы, потому что мы ни леностев этих, ни карахтеров
не знаем, а помним только, что родители наши производили, и мы производить должны.
— Без сомнения,
не ожидает, потому что рыба, которая раз в ухе побывала, в реку уж возвратиться
не может. Следовательно, некому и сообщить
прочим рыбам, к каким последствиям их ведет знакомство с человеком.
— И что за причина, вашескородие! — удивлялись
прочие приказчики, — все будто бы
прочие народы и выдумки всякие выдумывать могут, и с своим делом управляться могут, одни будто бы русские ни в тех, ни в сех! Да мы, вашескородие, коли ежели нас допустить — всех произойдем! Сейчас умереть, коли
не произойдем!
Нарядили следствие; прокуроры и следователи два года сряду
не выходили из реки Кашинки, разыскивая корни и нити, допрашивая лягушек и головастиков, и после неимоверных усилий пришли к такому результату: пойман хворый пискарь, а
прочие неизвестно куда исчезли.
Иван Иваныч. Ежели приятнее в пруде — ступайте в пруд… Но ежели бы вам было приятнее возвратиться в реку — скажите!
не стесняйтесь. (Головастики молчат.) Стало быть, в пруде лучше? Так я и знал. Господин судебный пристав! оберите их и водворите в пруде… Это суд распоряжение делает, а как об этом другие
прочие думают — пускай при них и останется!
Реку чтоб поровну поделить, харч чтобы для всех вольный был, богатых или там бедных, как ноне — этого чтобы
не было, а были бы только бедные; начальство чтоб упразднить, а
прочим чтоб своевольничать: кто хочет — пущай по воле живет, а кто хочет — пущай в уху лезет…
Иван Иваныч (взволнованный). Да послужит сие нам примером! Уклоняющиеся от правосудия да знают, а
прочие пусть остаются без сомнения! Жаль пискаря, а нельзя
не сказать: сам виноват! Кабы
не заблуждался, может быть, и теперь был бы целехонек! И нас бы
не обременил, и сам бы чем-нибудь полезным занялся. Ну, да впрочем, что об том говорить: умер — и дело с концом! Господин прокурор! ваше заключение?
Правда, что в то время еще
не народилось ни Колупаевых, ни Разуваевых, и князь
не знал, что для извлечения мужицких соков
не нужно особенно злостных ухищрений, а следует только утром разостлать тенета и уйти к своему делу, а вечером эти тенета опять собрать и все запутавшееся в них, связав в узел, бросить в амбар для хранения вместе с
прочими такими же узлами.
— Где у
прочих желудок, а у него гнездо, — говорил он, — вот оно распространения пище и
не дает.
Словом сказать, по-прежнему все в нем было так устроено, чтоб никому в целом мире
не могло прийти в голову, что этот человек многие царства разорил, а
прочие совсем погубил…
Мы оба обвинялись в одних и тех же преступлениях, а именно: 1) в тайном сочувствии к превратным толкованиям, выразившемся в тех уловках, которые мы употребляли, дабы сочувствие это ни в чем
не проявилось; 2) в сочувствии к мечтательным предприятиям вольнонаемного полководца Редеди; 3) в том, что мы поступками своими вовлекли в соблазн полицейских чинов Литейной части, последствием какового соблазна было со стороны последних бездействие власти; 4) в покушении основать в Самарканде университет и в подговоре к тому же купца Парамонова; 5) в том, что мы, зная силу законов, до нерасторжимости браков относящихся, содействовали совершению брака адвоката Балалайкина, при живой жене, с купчихой Фаиной Стегнушкиной; 6) в том, что мы,
не участвуя лично в написании подложных векселей от имени содержательницы кассы ссуд Матрены Очищенной,
не воспрепятствовали таковому писанию, хотя имели полную к тому возможность; 7) в том, что, будучи на постоялом дворе в Корчеве, занимались сомнительными разговорами и, между
прочим, подстрекали мещанина Разно Цветова к возмущению против купца Вздолшикова; 8) в принятии от купца Парамонова счета, под названием"Жизнеописание", и в несвоевременном его опубликовании, и 9) во всем остальном.
Чтоб нам, мерзавцам, жить было повадно, а
прочим всем чтоб ни дна, ни покрышки
не было.