Неточные совпадения
Конечно, свидетели и современники старых порядков могут, до известной степени, и в одном упразднении форм усматривать существенный прогресс, но молодые поколения, видя, что исконные жизненные основы
стоят по-прежнему незыблемо, нелегко примиряются с одним изменением форм и обнаруживают нетерпение, которое получает
тем более мучительный характер, что в него уже в значительной мере входит элемент сознательности…
Леса, как я уже сказал выше,
стояли нетронутыми, и лишь у немногих помещиков представляли не
то чтобы доходную статью, а скорее средство добыть большую сумму денег (этот порядок вещей, впрочем, сохранился и доселе).
Утром нам обыкновенно давали по чашке чая, приправленного молоком, непременно снятым (синеватым), несмотря на
то, что на скотном дворе
стояло более трехсот коров.
— Вон Антипка какую избу взбодрил, а теперь она пустая
стоит! — рассказывает Степан, — бедный был и пил здорово, да икону откуда-то добыл — с
тех пор и пошел разживаться.
— Что помещики! помещики-помещики, а какой в них прок? Твоя маменька и богатая, а много ли она на попа расщедрится. За всенощную двугривенный, а не
то и весь пятиалтынный. А поп между
тем отягощается, часа полтора на ногах
стоит. Придет усталый с работы, — целый день либо пахал, либо косил, а тут опять полтора часа
стой да пой! Нет, я от своих помещиков подальше. Первое дело, прибыток от них пустой, а во-вторых, он же тебя жеребцом или шалыганом обозвать норовит.
Там уже
стоит старик отец и ждет сестриц. Матушка на крыльцо не выходит и встречает сестриц в раскрытых дверях лакейской. Этот обряд встречи установился с
тех пор, как власть в доме от тетенек перешла безраздельно к матушке.
Матушка волнуется, потому что в престольный праздник она чувствует себя бессильною. Сряду три дня идет по деревням гульба, в которой принимает деятельное участие сам староста Федот. Он не является по вечерам за приказаниями, хотя матушка машинально всякий день спрашивает, пришел ли Федотка-пьяница, и всякий раз получает один и
тот же ответ, что староста «не годится». А между
тем овсы еще наполовину не сжатые в поле
стоят,
того гляди, сыпаться начнут, сенокос тоже не весь убран…
— Девятый… ай да молодец брат Василий! Седьмой десяток, а поди еще как проказничает!
Того гляди, и десятый недалеко… Ну, дай тебе Бог, сударыня, дай Бог! Постой-ка,
постой, душенька, дай посмотреть, на кого ты похож! Ну, так и есть, на братца Василья Порфирьича, точка в точку вылитый в него!
Сверх
того, я видел, что у ворот конного двора
стоит наша коляска с поднятым фордеком и около нее сидит наш кучер Алемпий, пускает дым из трубки-носогрейки и разговаривает с сгорбленным стариком в синем, вылинявшем от употребления крашенинном сюртуке.
Несмотря на
то, что было около шести часов, в воздухе
стояла невыносимая духота от зноя и пыли, вздымаемой копытами лошадей.
Я не следил, конечно, за сущностью этих дел, да и впоследствии узнал об них только
то, что большая часть была ведена бесплодно и
стоила матушке немалых расходов. Впрочем, сущность эта и не нужна здесь, потому что я упоминаю о делах только потому, что они определяли характер дня, который мы проводили в Заболотье. Расскажу этот день по порядку.
Когда она выходила в зал,
то там уж
стояла толпа человек в пятнадцать, из которых каждый держал в руках кулек.
Старого бурмистра матушка очень любила: по мнению ее, это был единственный в Заболотье человек, на совесть которого можно было вполне положиться. Называла она его не иначе как «Герасимушкой», никогда не заставляла
стоять перед собой и пила вместе с ним чай. Действительно, это был честный и бравый старик. В
то время ему было уже за шестьдесят лет, и матушка не шутя боялась, что вот-вот он умрет.
— Вот-то глаза вытаращит! — говорила она оживленно, — да
постой! и у меня в голове штучка в
том же роде вертится; только надо ее обдумать. Ужо, может быть, и расскажу.
Даже маленький Коля — и
тот безотходно
стоит сбоку у кого-нибудь из игроков и следит за игрой.
— Да, солнцем его прожаривает. Я в двенадцатом году, во Владимирской губернии, в Юрьевском уезде, жил, так там и в
ту пору лесов мало было. Такая жарынь все лето
стояла, что только
тем и спасались, что на погребицах с утра до вечера сидели.
— Мы от страху ни живы ни мертвы
стоим, а он-то куражится, он-то куражится! «Я, говорит, это Анютке припомню!» Уж ругал он, ругал вас, сударыня,
то есть самыми расскверными словами ругал!
Билеты для входа в Собрание давались двоякие: для членов и для гостей. Хотя последние
стоили всего пять рублей ассигнациями, но матушка и тут ухитрялась, в большинстве случаев, проходить даром. Так как дядя был исстари членом Собрания и его пропускали в зал беспрепятственно,
то он передавал свой билет матушке, а сам входил без билета. Но был однажды случай, что матушку чуть-чуть не изловили с этой проделкой, и если бы не вмешательство дяди,
то вышел бы изрядный скандал.
— Ладно, — говорит она, — приходи ужо, а я между
тем переговорю. А впрочем,
постой! не зашибает ли он?
Конечно, она не «влюбилась» в Стриженого… Фи! одна накладка на голове чего
стоит!.. но есть что-то в этом первом неудачном сватовстве, отчего у нее невольно щемит сердце и волнуется кровь. Не в Стриженом дело, а в
том, что настала ее пора…
Но, кроме
того, злоязычников воздерживало и
то, что он мог
постоять за себя и без церемонии объявлял, что в двадцати шагах попадает из пистолета в туза.
Матушка ничего не понимает. Губы у нее дрожат, она хочет встать и уйти, и не может. Клещевинов между
тем уже
стоит в дверях.
Клещевинову неловко. По ледяному тону, с которым матушка произносит свой бесцеремонный вопрос, он догадывается, что она принадлежит к числу
тех личностей, которые упорно
стоят на однажды принятом решении. А решение это он сразу прочитал на ее лице.
Матушка охотнее покупала оброчные имения, потому что они
стоили дешевле и требовали меньше хлопот, а норма оброка между
тем никаким регламентациям не подвергалась, и, стало быть, ее можно было при случае увеличить.
Матушка между
тем каждодневно справлялась, продолжает ли Мавруша
стоять на своем, и получала в ответ, что продолжает. Тогда вышло крутое решение: месячины непокорным рабам не выдавать и продовольствовать их, наряду с другими дворовыми, в застольной. Но Мавруша и тут оказала сопротивление и ответила через ключницу, что в застольную добровольно не пойдет.
Вообще вся его жизнь представляла собой как бы непрерывное и притом бессвязное сновидение. Даже когда он настоящим манером спал,
то видел сны, соответствующие его должности. Либо печку топит, либо за стулом у старого барина во время обеда
стоит с тарелкой под мышкой, либо комнату метет. По временам случалось, что вдруг среди ночи он вскочит, схватит спросонок кочергу и начнет в холодной печке мешать.
Жених был так мал ростом, до
того глядел мальчишкой, что никак нельзя было дать ему больше пятнадцати лет. На нем был новенький с иголочки азям серого крестьянского сукна, на ногах — новые лапти. Атмосфера господских хором до
того отуманила его, что он, как окаменелый,
стоял разинув рот у входной двери. Даже Акулина, как ни свыклась с сюрпризами, которые всегда были наготове у матушки, ахнула, взглянув на него.
— Тяжко мне… видения вижу! Намеднись встал я ночью с ларя, сел, ноги свесил… Смотрю, а вон в
том углу Смерть
стоит. Череп — голый, ребра с боков выпятились… ровно шкилет. «За мной, что ли?» — говорю… Молчит. Три раза я ее окликнул, и все без ответа. Наконец не побоялся, пошел прямо к ней — смотрю, а ее уж нет. Только беспременно это онаприходила.
Матушка на минуту задумалась. Не
то, чтобы просьба больного удивила ее, а все-таки… «Стало быть, он так-таки и пропадет!» — мелькало у нее в голове. Однако колебания ее были непродолжительны.
Стоило взглянуть на Сатира, чтобы сразу убедиться, что высказанное им желание — последнее.
— Льет да поливает! — ропщет она, — который уж день эта канитель идет, а все конца-краю тучам не видать. Намолотили с три пропасти, а вороха невеяные
стоят. [В
то время ни молотилок, ни веялок не было; веяли с лопаты на открытом гумне, при благоприятном ветре.] Кабы Федот — он что-нибудь да придумал бы.
Как
стоит это дело в настоящее время — сказать не могу, но уже из
того одного, что землевладение, даже крупное, не сосредоточивается более в одном сословии, а испестрилось всевозможными сторонними примесями, — достаточно ясно, что старинный поместный элемент оказался не настолько сильным и приготовленным, чтоб удержать за собой главенство даже в таком существенном для него вопросе, как аграрный.
— Ишь ведь, бредет не бредет! как
стояла на четверть седьмом, так и теперь четверть седьмого показывает. А
та бестия, часовая, и совсем не двигается.
Я не говорю, чтобы Струнников воспользовался чем-нибудь от всех этих снабжений, но на глазах у него происходило самое наглое воровство, в котором принимал деятельное участие и Синегубов, а он между
тем считался главным распорядителем дела. Воры действовали так нагло, что чуть не в глаза называли его колпаком (в нынешнее время сказали бы, что он
стоит не на высоте своего призвания). Ему, впрочем, и самому нередко казалось, что кругом происходит что-то неладное.
А солнышко между
тем дошло до зенита и
стоит, словно деревянное, не опускается.
Результат этих проказ сказался, прежде всего, в бесконечной ненависти, которую дети питали к отцу, а по смерти его, опутанные устроенною им кутерьмою, перенесли друг на друга. Оба назывались Захарами Захарычами; оба одновременно вышли в отставку в одном и
том же поручичьем чине и носили один и
тот же мундир; оба не могли определить границ своих владений, и перед обоими, в виде неразрешимой и соблазнительной загадки,
стоял вопрос о двадцать третьем дворе.
Мы, дети, еще с конца сентября начинали загадывать об ожидающих зимою увеселениях. На первом плане в этих ожиданиях, конечно,
стояла перспектива свободы от ученья, а затем шумные встречи с сверстниками, вкусная еда, беготня, пляска и
та общая праздничная суета, которая так соблазнительно действует на детское воображение.