Неточные совпадения
— То-то сыт! а губы зачем надул?
смотри ты у меня! я ведь насквозь тебя, тихоня, вижу!
Так я и приготовлялся; но, будучи предоставлен самому себе, переходил от одного предмета к другому,
смотря по
тому, что меня в данную минуту интересовало.
— Ну, теперь пойдут сряду три дня дебоширствовать!
того и гляди, деревню сожгут! И зачем только эти праздники сделаны! Ты
смотри у меня! чтоб во дворе было спокойно! по очереди «гулять» отпускай: сперва одну очередь, потом другую, а наконец и остальных. Будет с них и по одному дню… налопаются винища! Да девки чтоб отнюдь пьяные не возвращались!
Не для
того, разумеется, мы рвемся туда, чтобы участвовать в крестьянских увеселениях — упаси боже Затрапезных от такого общения! — а просто хоть
посмотреть.
— Девятый… ай да молодец брат Василий! Седьмой десяток, а поди еще как проказничает!
Того гляди, и десятый недалеко… Ну, дай тебе Бог, сударыня, дай Бог! Постой-ка, постой, душенька, дай
посмотреть, на кого ты похож! Ну, так и есть, на братца Василья Порфирьича, точка в точку вылитый в него!
— Набавляй, сударка, набавляй! нечего на них, на синекафтанников,
смотреть! Чем больше их стрижешь,
тем больше они обрастают! Набавляй!
—
Смотри, Фиска! Ты лиха, а твой Николушка еще
того лише. Как бы он под пьяную руку тебя не зарубил!
Тем не менее тетенька не забывала прежних обид и по-прежнему продолжала загадочно
посматривать на мужа, теперь уже положительно предчувствуя, что час ее наступит скоро.
Чай был вкусный, сдобные булки — удивительно вкусные, сливки — еще
того вкуснее. Я убирал за обе щеки, а тетенька,
смотря на меня, тихо радовалась. Затем пришла очередь и для клубники; тетенька разделила набранное на две части: мне и Сашеньке, а себе взяла только одну ягодку.
— То-то «ничего»! ты у меня
смотри! Ты первый будешь в ответе, ежели что случится!
— То-то «представьте»! Там не
посмотрят на
то, что ты барин, — так-то отшпарят, что люба с два! Племянничек нашелся!.. Милости просим! Ты бы чем бунтовать, лучше бы в церковь ходил да Богу молился.
— То-то. Пристяжная словно бы худеть стала. Ты
смотри: ежели что, так ведь я…
Но все они
смотрели врозь, так что здесь повторялось
то же явление, что и в отцовской семье.
За Григорием Павлычем следовали две сестры: матушка и тетенька Арина Павловна Федуляева, в
то время уже вдова, обремененная большим семейством. Последняя ничем не была замечательна, кроме
того, что раболепнее других
смотрела в глаза отцу, как будто каждую минуту ждала, что вот-вот он отопрет денежный ящик и скажет: «Бери, сколько хочешь!»
Ровно в девять часов в
той же гостиной подают завтрак. Нынче завтрак обязателен и представляет подобие обеда, а во время оно завтракать давали почти исключительно при гостях, причем ограничивались
тем, что ставили на стол поднос, уставленный закусками и эфемерной едой, вроде сочней, печенки и т. п. Матушка усердно потчует деда и ревниво
смотрит, чтоб дети не помногу брали. В
то время она накладывает на тарелку целую гору всякой всячины и исчезает с нею из комнаты.
Между
тем дедушка, наскоро поевши, уже
посматривает на ломберный стол. Игра возобновляется и
тем же порядком длится до самого обеда, который подают, сообразуясь с привычками старика, ровно в двенадцать часов.
Дамы целуются; девицы удаляются в зал, обнявшись, ходят взад и вперед и шушукаются. Соловкина — разбитная дама, слегка смахивающая на торговку; Верочка действительно с горбиком, но лицо у нее приятное. Семейство это принадлежит к числу
тех, которые, как говорится, последнюю копейку готовы ребром поставить, лишь бы себя показать и на людей
посмотреть.
— Нет, что ж, что и горох…
Смотря по
тому, какого качества и почем, — резонно замечает дядя.
— Ладно, после с тобой справлюсь.
Посмотрю, что от тебя дальше будет, — говорит она и, уходя, обращается к сестрицыной горничной: — Сашка!
смотри у меня! ежели ты записочки будешь переносить или другое что, я тебя… Не
посмотрю, что ты кузнечиха (
то есть обучавшаяся в модном магазине на Кузнецком мосту), — в вологодскую деревню за самого что ни на есть бедного мужика замуж отдам!
Он в щегольском коричневом фраке с светлыми пуговицами; на руках безукоризненно чистые перчатки beurre frais. [цвета свежего масла (фр.).] Подает сестре руку — в
то время это считалось недозволенною фамильярностью — и расшаркивается перед матушкой. Последняя тупо
смотрит в пространство, точно перед нею проходит сонное видение.
Преимущественно сватались вдовцы и старики. Для них устроивались «смотрины», подобные
тем, образчик которых я представил в предыдущей главе; но после непродолжительных переговоров матушка убеждалась, что в сравнении с этими «вдовцами» даже вдовец Стриженый мог почесться верхом приличия, воздержания и светскости. Приезжал
смотреть на сестрицу и возвещенный Мутовкиною ростовский помещик, но тут случилось другого рода препятствие: не жених не понравился невесте, а невеста не понравилась жениху.
Собственно говоря, Аннушка была не наша, а принадлежала одной из тетенек-сестриц. Но так как последние большую часть года жили в Малиновце и она всегда их сопровождала,
то в нашей семье все
смотрели на нее как на «свою».
Вообще помещики
смотрели на них как на отпетых, и ежели упорствовали отдавать дворовых мальчиков в ученье к цирульникам,
то едва ли не ради
того только, чтоб в доме был налицо полный комплект всякого рода ремесел.
— Ну, так я и знала! То-то я вчера
смотрю, словно у него дыра во рту… Вот и еще испытание Царь Небесный за грехи посылает! Ну, что ж! Коли в зачет не примут, так без зачета отдам!
— Срам
смотреть, какие ты стаканы на стол подаешь! — чуть не каждый день напоминали ему. На что он с убежденным видом неизменно давал один и
тот же ответ...
— То-то я
смотрю, ты в суконную пару вырядился… Что вдруг приспичило?
На этом и кончились матримониальные поползновения Конона. Но семья наша не успела еще собраться в Москву, как в девичьей случилось происшествие, которое всех заставило
смотреть на «олуха» совсем другими глазами. Катюшка оказалась с прибылью, и когда об этом произведено было исследование,
то выяснилось, что соучастником в Катюшкином прегрешении был… Конон!
— Тяжко мне… видения вижу! Намеднись встал я ночью с ларя, сел, ноги свесил…
Смотрю, а вон в
том углу Смерть стоит. Череп — голый, ребра с боков выпятились… ровно шкилет. «За мной, что ли?» — говорю… Молчит. Три раза я ее окликнул, и все без ответа. Наконец не побоялся, пошел прямо к ней —
смотрю, а ее уж нет. Только беспременно это онаприходила.
Третий месяц Федот уж не вставал с печи. Хотя ему было за шестьдесят, но перед
тем он
смотрел еще совсем бодро, и потому никому не приходило в голову, что эту сильную, исполненную труда жизнь ждет скорая развязка. О причинах своей болезни он отзывался неопределенно: «В нутре будто оборвалось».
А так как последнее составляло единственный ресурс, который сколько-нибудь смягчал скуку, неразлучную с безвыездным житьем в захолустье,
то благоразумное большинство предпочитало
смотреть сквозь пальцы на земельную неурядицу, лишь бы не ссориться.
Помещик имел полную возможность из окон дома наблюдать за процессом ее и радоваться или печалиться,
смотря по
тому, что ожидало впереди, урожай или бескормица.
Ежели при хорошем желудке были налицо соответствующие материальные средства и известная доза тороватости,
то на такого предводителя все
смотрели с упованием.
Мужики жили исправно и через меру барщиной не отягощались; дворовые
смотрели весело, несмотря на
то, что в доме царствовала вечная сутолока по случаю беспрерывно сменявших друг друга гостей.
— Муку, что ли, для стола выдаешь? — выдавай! Только
смотри: выдавай весом и записывай, что отпустил. А
то ведь я вас знаю!
— То-то вот, «опосля»! Опосля да опосля —
смотришь, и так измором изноет!
— Недурно и тут. Русских везде много, а с
тех пор как узнали, что бывший предводитель в гарсонах здесь служит, так нарочно
смотреть ездить начали. Даже англичане любопытствуют.
Он подходит
то к одному,
то к другому валу, перевернет палкой и
посмотрит, чисто ли скошено, нет ли махров.
От времени до времени он отлучается в соседнее поле
посмотреть, как наливается рожь, но сейчас же возвращается назад и опять начинает ходить взад и вперед по рядам валов, поглядывая в
то же время вперед.
Будут деньги, будут. В конце октября санный путь уж установился, и Арсений Потапыч
то и дело
посматривает на дорогу, ведущую к городу. Наконец приезжают один за другим прасолы, но цены пока дают невеселые. За четверть ржи двенадцать рублей, за четверть овса — восемь рублей ассигнациями. На первый раз, впрочем, образцовый хозяин решается продешевить, лишь бы дыры заткнуть. Продал четвертей по пятидесяти ржи и овса, да маслица, да яиц — вот он и с деньгами.
—
Посмотри на себя, на что ты похож стал! — упрекал его Перхунов, — точно баба! только бабы нынче этомуне верят, а ты все умен да умен был, и вдруг колесом ходить начал! Струнников — и
тот над тобой смеется!
После обедни я подошел к ним и удивился перемене, которая произошла в Арсении Потапыче в каких-нибудь два-три года. Правая нога почти совсем отнялась, так что Филанида Протасьевна вынуждена была беспрестанно поддерживать его за локоть; язык заплетался, глаза
смотрели мутно, слух притупился. Несмотря на
то, что день только что начался, от него уж слышался запах водки.
—
Посмотрю я на вас, Семен Семеныч, — обольщала она майора Клобутицына, — всё-то вы одни да одни! Хоть бы к нам почаще заходили, а
то живете через улицу, в кои-то веки заглянете.
Заварили майорский чай, и, несмотря на отвычку, все с удовольствием приняли участие в чаепитии. Майор пил пунш за пуншем, так что Калерии Степановне сделалось даже жалко. Ведь он ни чаю, ни рому назад не возьмет — им бы осталось, — и вдруг, пожалуй, всю бутылку за раз выпьет! Хоть бы на гогель-могель оставил! А Клобутицын продолжал пить и в
то же время все больше и больше в упор
смотрел на Машу и про себя рассуждал...
— Не об
том я. Не нравится мне, что она все одна да одна, живет с срамной матерью да хиреет.
Посмотри, на что она похожа стала! Бледная, худая да хилая, все на грудь жалуется. Боюсь я, что и у ней
та же болезнь, что у покойного отца. У Бога милостей много. Мужа отнял, меня разума лишил — пожалуй, и дочку к себе возьмет. Живи, скажет, подлая, одна в кромешном аду!
Тем не менее, несмотря на безобидность его критических упражнений, начальство
смотрело на него косо и держало на счету беспокойных людей.