Неточные совпадения
Тем не менее, благодаря необыкновенным приобретательным способностям матери, семья наша
начала быстро богатеть, так что в
ту минуту, когда я увидал свет, Затрапезные считались чуть не самыми богатыми помещиками в нашей местности.
Между прочим, и по моему поводу, на вопрос матушки, что у нее родится, сын или дочь, он запел петухом и сказал: «Петушок, петушок, востёр ноготок!» А когда его спросили, скоро ли совершатся роды,
то он
начал черпать ложечкой мед — дело было за чаем, который он пил с медом, потому что сахар скоромный — и, остановившись на седьмой ложке, молвил: «Вот теперь в самый раз!» «Так по его и случилось: как раз на седьмой день маменька распросталась», — рассказывала мне впоследствии Ульяна Ивановна.
Впрочем, в
то время, как я
начал себя помнить, роли уже переменились.
Так что ежели, например, староста докладывал, что хорошо бы с понедельника рожь жать
начать, да день-то тяжелый,
то матушка ему неизменно отвечала: «Начинай-ко,
начинай! там что будет, а коли, чего доброго, с понедельника рожь сыпаться
начнет, так кто нам за убытки заплатит?» Только черта боялись; об нем говорили: «Кто его знает, ни
то он есть, ни
то его нет — а ну, как есть?!» Да о домовом достоверно знали, что он живет на чердаке.
Хотя время еще раннее, но в рабочей комнате солнечные лучи уже
начинают исподволь нагревать воздух. Впереди предвидится жаркий и душный день. Беседа идет о
том, какое барыня сделает распоряжение. Хорошо, ежели пошлют в лес за грибами или за ягодами, или нарядят в сад ягоды обирать; но беда, ежели на целый день за пяльцы да за коклюшки засадят — хоть умирай от жары и духоты.
Васька
то отбежит в сторону и
начинает умывать себе морду лапкой,
то опять подскочит к своей жертве, как только она сделает какое-нибудь движение.
Как
начали ученье старшие братья и сестры — я не помню. В
то время, когда наша домашняя школа была уже в полном ходу, между мною и непосредственно предшествовавшей мне сестрой было разницы четыре года, так что волей-неволей пришлось воспитывать меня особо.
Ни хрестоматии, ни даже басен Крылова не существовало, так что я, в буквальном смысле слова, почти до самого поступления в казенное заведение не знал ни одного русского стиха, кроме
тех немногих обрывков, без
начала и конца, которые были помещены в учебнике риторики, в качестве примеров фигур и тропов…
Только внезапное появление сильного и горячего луча может при подобных условиях разбудить человеческую совесть и разорвать цепи
той вековечной неволи, в которой обязательно вращалась целая масса людей,
начиная с всевластных господ и кончая каким-нибудь постылым Кирюшкой, которого не нынче завтра ожидала «красная шапка».
Матушка волнуется, потому что в престольный праздник она чувствует себя бессильною. Сряду три дня идет по деревням гульба, в которой принимает деятельное участие сам староста Федот. Он не является по вечерам за приказаниями, хотя матушка машинально всякий день спрашивает, пришел ли Федотка-пьяница, и всякий раз получает один и
тот же ответ, что староста «не годится». А между
тем овсы еще наполовину не сжатые в поле стоят,
того гляди, сыпаться
начнут, сенокос тоже не весь убран…
С
тех пор значение сестер
начало быстро падать.
Матушка уже
начинала мечтать. В ее молодой голове толпились хозяйственные планы, которые должны были установить экономическое положение Малиновца на прочном основании. К
тому же у нее в это время уже было двое детей, и надо было подумать об них. Разумеется, в основе ее планов лежала
та же рутина, как и в прочих соседних хозяйствах, но ничего другого и перенять было неоткуда. Она желала добиться хоть одного: чтобы в хозяйстве существовал вес, счет и мера.
Здесь, я полагаю, будет уместно рассказать тетенькину историю, чтобы объяснить
те загадочности, которыми полна была ее жизнь. Причем не лишним считаю напомнить, что все описываемое ниже происходило еще в первой четверти нынешнего столетия, даже почти в самом
начале его.
Затем, поговоривши о
том, кто кого лише и кто кого прежде поедом съест, молодых обручили, а месяца через полтора и повенчали. Савельцев увез жену в полк, и
начали молодые жить да поживать.
Этим она, по крайней мере, достигла
того, что постепенно и муж
начал забывать о ней.
Базар под руками, церквей не перечесть, знакомых сколько угодно, а когда Леночка
начала подрастать,
то и в учителях недостатка не было.
Это самый несносный возраст в детстве,
тот возраст, когда мальчик
начинает воображать себя взрослым.
Два раза (об этом дальше) матушке удалось убедить его съездить к нам на лето в деревню; но, проживши в Малиновце не больше двух месяцев, он уже
начинал скучать и отпрашиваться в Москву, хотя в это время года одиночество его усугублялось
тем, что все родные разъезжались по деревням, и его посещал только отставной генерал Любягин, родственник по жене (единственный генерал в нашей семье), да чиновник опекунского совета Клюквин, который занимался его немногосложными делами и один из всех окружающих знал в точности, сколько хранится у него капитала в ломбарде.
В
начале шестого подают чай, и ежели время вёдреное,
то дедушка пьет его на балконе. Гостиная выходит на запад, и старик любит понежиться на солнышке. Но в сад он, сколько мне помнится, ни разу не сходил и даже в экипаже не прогуливался. Вообще сидел сиднем, как и в Москве.
Начинаются визиты. В
начале первой зимы у семьи нашей знакомств было мало, так что если б не три-четыре семейства из своих же соседей по именью, тоже переезжавших на зиму в Москву «повеселиться»,
то, пожалуй, и ездить было бы некуда; но впоследствии, с помощью дяди, круг знакомств значительно разросся, и визитация приняла обширные размеры.
Замечание это, разумеется, полагало
начало бурной домашней сцене, что, впрочем, не мешало ему повторяться и впредь в
той же силе.
Возвратясь домой, некоторое время прикидываются умиротворенными, но за чаем, который по праздникам пьют после обедни, опять
начинают судачить. Отец, как ни придавлен домашней дисциплиной, но и
тот наконец не выдерживает.
Целый день ей приходилось проводить дома в полном одиночестве, слоняясь без дела из угла в угол и утешая себя разве
тем, что воскресенье, собственно говоря, уже
начало поста, так как в церквах в этот день кладут поклоны и читают «Господи, владыко живота».
Как бы
то ни было, но на вечере у дяди матушка, с свойственною ей проницательностью, сразу заметила, что ее Надёха «
начинает шалеть». Две кадрили подряд танцевала с Клещевиновым, мазурку тоже отдала ему. Матушка хотела уехать пораньше, но сестрица так решительно этому воспротивилась, что оставалось только ретироваться.
Хотя я уже говорил об этом предмете в
начале настоящей хроники, но думаю, что не лишнее будет вкратце повторить сказанное, хотя бы в виде предисловия к предстоящей портретной галерее «рабов». [Материал для этой галереи я беру исключительно в дворовой среде. При этом, конечно, не обещаю, что исчерпаю все разнообразие типов, которыми обиловала малиновецкая дворня, а познакомлю лишь с
теми личностями, которые почему-либо прочнее других удержались в моей памяти.]
Отец задумывался. «Словно вихрем все унесло! — мелькало у него в голове. — Спят дорогие покойники на погосте под сению храма, ими воздвигнутого, даже памятников настоящих над могилами их не поставлено. Пройдет еще годков десять — и
те крохотненькие пирамидки из кирпича, которые с самого
начала были наскоро сложены, разрушатся сами собой. Только Спас Милостивый и будет охранять обнаженные могильные насыпи».
Выволок он меня в
ту пору вот за эти самые волосы в горницу, поставил к печке и
начал лущить.
Не
то чтоб он унялся, но нередко замечали, что он ходит как сонный и только вследствие стороннего подстрекательства
начинает шутки шутить.
Вообще вся его жизнь представляла собой как бы непрерывное и притом бессвязное сновидение. Даже когда он настоящим манером спал,
то видел сны, соответствующие его должности. Либо печку топит, либо за стулом у старого барина во время обеда стоит с тарелкой под мышкой, либо комнату метет. По временам случалось, что вдруг среди ночи он вскочит, схватит спросонок кочергу и
начнет в холодной печке мешать.
Бегать он
начал с двадцати лет. Первый побег произвел общее изумление. Его уж оставили в покое: живи, как хочешь, — казалось, чего еще нужно! И вот, однако ж, он этим не удовольствовался, скрылся совсем. Впрочем, он сам объяснил загадку, прислав с дороги к отцу письмо, в котором уведомлял, что бежал с
тем, чтобы послужить церкви Милостивого Спаса, что в Малиновце.
Проходит еще года три; Сережка уж
начинает показываться на красном дворе. Сплетясь руками с другими ровесниками мальчишками, он несется вскачь из одного конца в другой, изображая из себя
то коренную,
то пристяжную, и предается этому удовольствию до
тех пор, пока матушка, выведенная из терпенья, не крикнет из окна...
Ученье между
тем шло своим чередом. По шестнадцатому году Сережка уже сидел на верстаке и беспорядочно тыкал иглою в суконные лоскутки, на которых его приучали к настоящей работе. Через год, через два он сделается, пожалуй, заправским портным, а там, благослови Господи, и на оброк милости просим. Уйдет Сережка от портного Велифантьева и
начнет по Москве из мастерской в мастерскую странствовать.
— В
ту пору воз с сеном плохо навили, — говорил он, — и
начал он по дороге на сторону валиться. Мужик-то лошадь под уздцы вел, а я сбоку шел, плечом подпирал. Ну, и случилось.
Там сошьет себе архалук,
начнет по соседям ездить, девицу присмотрит, женится, а когда умрут старики,
то и сам на хозяйство сядет.
Сверх
того, барышни были большие любительницы стихов, и не было дома (с барышнями), в котором не существовало бы объемистого рукописного сборника или альбома, наполненных произведениями отечественной поэзии,
начиная от оды «Бог» и кончая нелепым стихотворением: «На последнем я листочке».
Несколько дольше останавливались на кровавой путанице, происходившей в
то время в Испании между карлистами и христиносами, но, не зная
начал ее, тщетно усиливались разгадать ее смысл.
С утра
начинали раздаваться по дому разнообразнейшие свисты,
то короткие,
то протяжные,
то тихие,
то резкие,
то напоминавшие какой-нибудь песенный мотив.
— Вот мы утром чай пьем, —
начинает он «разговор», — а немцы,
те кофей пьют. И Петербург от них заразился, тоже кофей пьет.
Стрелка показывает без пяти минут двенадцать; Струнников
начинает спешить. Он почти бегом бежит домой и как раз поспевает в
ту минуту, когда на столе уж дымится полное блюдо горячих телячьих котлет.
Струнников
начинает беспокоиться. С Александрой Гавриловной это бывает: завернет совсем неожиданно в сторону, и не вытащишь ее оттуда. Поэтому он не доказывает, что долг
те же деньги, а пытается как-нибудь замять встретившееся препятствие, чтоб жена забыла об нем.
Ужин представляет собой подобие обеда,
начиная с супа и кончая пирожным. Федор Васильич беспрестанно потчует гостя, но так потчует, что у
того колом в горле кусок становится.
— Мало чего нет! Что было,
то прошло! — молвил он и поник головой. Очевидно, воспоминания роями хлынули и пронеслись перед его глазами. — Здесь суп только для проформы подают. На второе что? Хотите piиce de rйsistance [большой кусок мяса (фр.).] или с рыбы
начать?
Стали мы себя сокращать, из Гранд-Отеля к «Мадлене» в chambres meublйes [меблированные комнаты (фр.).] перебрались; вместо Cafй Anglais
начали к Дюрану ходить; тоже недурной ресторан, и
тем выгоден, что там за пять франков можно целый обед получить.
— Недурно и тут. Русских везде много, а с
тех пор как узнали, что бывший предводитель в гарсонах здесь служит, так нарочно смотреть ездить
начали. Даже англичане любопытствуют.
От времени до времени он отлучается в соседнее поле посмотреть, как наливается рожь, но сейчас же возвращается назад и опять
начинает ходить взад и вперед по рядам валов, поглядывая в
то же время вперед.
На этом быке лежат все упования Пустотеловых. Они купили его, лет шесть
тому назад, в «Отраде» (богатое имение, о котором я упоминал выше) еще теленком, и с
тех пор, как он поступил на действительную службу, стадо заметно
начало улучшаться.
Рескрипт, можно сказать, даже подстрекнул его. Уверившись, что слух о предстоящей воле уже
начинает проникать в народ, он призвал станового пристава и обругал его за слабое смотрение, потом съездил в город и назвал исправника колпаком и таким женским именем, что
тот с минуту колебался, не обидеться ли ему.
— Посмотри на себя, на что ты похож стал! — упрекал его Перхунов, — точно баба! только бабы нынче этомуне верят, а ты все умен да умен был, и вдруг колесом ходить
начал! Струнников — и
тот над тобой смеется!
Появление молодого Бурмакина как раз совпало с
тем временем, когда Калерия Степановна
начинала терять всякую надежду. Увидев Валентина Осипыча, она встрепенулась. Тайный голос шепнул ей: «Вот он… жених!» — и она с такой уверенностью усвоила себе эту мысль, что оставалось только решить, на которой из четырех дочерей остановится выбор молодого человека.
Это была первая размолвка, но она длилась целый день. Воротившись к Сухаревой, Милочка весь вечер проплакала и осыпала мужа укорами. Очевидно, душевные ее силы
начали понемногу раскрываться, только совсем не в
ту сторону, где ждал ее Бурмакин. Он ходил взад и вперед по комнате, ероша волосы и не зная, что предпринять.