Неточные совпадения
Главным образом я предпринял мой труд для того,
чтоб восстановить характеристические черты
так называемого доброго старого времени, память о котором, благодаря резкой черте, проведенной упразднением крепостного права, все больше и больше сглаживается.
— Ну нет, и Заболотье недурно, — резонно возражал ему любимчик Гриша, — а притом папенькино желанье
такое,
чтоб Малиновец в целом составе перешел к старшему в роде Затрапезных. Надо же уважить старика.
Она запирает дверь на ключ, присаживается к большому письменному столу и придвигает денежный ящик, который постоянно стоит на столе, против изголовья барыниной постели,
так,
чтоб всегда иметь его в глазах. В денежном ящике, кроме денег, хранится и деловая корреспонденция, которая содержится Анной Павловной в большом порядке. Переписка с каждой вотчиной завязана в особенную пачку;
такие же особые пачки посвящены переписке с судами, с опекунским советом, с старшими детьми и т. д.
А он в ответ: «Да уж потерпите; это у него характер
такой!.. не может без того,
чтоб спервоначалу не измучить, а потом вдруг возьмет да в одночасье и решит ваше дело».
Словом сказать, устроили дело
так,
чтоб и душа покойной, глядючи с небеси, радовалась, да и перед людьми было не стыдно…
Я не помню, впрочем,
чтоб до покупки Заболотья мы когда-нибудь езжали к ней, да и не помню, чтобы и она у нас бывала,
так что я совсем ее не знал.
В ту пору у нас, случилось, столяр Потапка помер,
так его под именем болярина Савельцева схоронили, а моего-то сокола,
чтоб солдатства миновать, дворовым человеком Потапом Семеновым окрестили.
Соседи не то иронически, не то с завистью говорили: «Вот
так молодец! какую штуку удрал!» Но никто пальцем об палец не ударил,
чтоб помочь крестьянам, ссылаясь на то, что подобные операции законом не воспрещались.
В то время в военной среде жестокое обращение не представлялось чем-нибудь ненормальным; ручные побои, палка, шпицрутены
так и сыпались градом, но требовалось,
чтоб эти карательно-воспитательные меры предпринимались с толком и «за дело».
Однажды был
такой случай, что, выйдя из деревни, причетники и дьякон, давно подозревавшие попа в утайках, прямо потребовали,
чтоб последний выворотил карманы.
— Не знаю, где и спать-то его положить, — молвила она наконец, — и не придумаю! Ежели внизу, где прежде шорник Степан жил,
так там с самой осени не топлено. Ну, ин ведите его к Василисе в застольную. Не велика фря, ночь и на лавке проспит. Полушубок у него есть,
чтоб накрыться, а войлок и подушчонку, из стареньких, отсюда дайте. Да уж не курит ли он, спаси бог!
чтоб и не думал!
По этой же причине он не любит, когда его называют дедушкой, а требует,
чтоб мы, внуки и внучки, звали его папенькой,
так как он всех нас заочно крестил.
— Вон у нас Цынский (обер-полициймейстер) только месяц болен был,
так студенты Москву чуть с ума не свели! И на улицах, и в театрах, чуделесят, да и шабаш! На Тверском бульваре ям нарыли,
чтоб липки сажать, а они ночью их опять землей закидали. Вот тебе и республика! Коли который человек с умом — никогда бунтовать не станет. А вот шематоны да фордыбаки…
Зато сестру одевали как куколку и приготовляли богатое приданое. Старались делать последнее
так,
чтоб все знали, что в таком-то доме есть богатая невеста. Кроме того, матушка во всеуслышанье объявляла, что за дочерью триста незаложенных душ и надежды в будущем.
— Намеднись о мздоимцах начал…
Такую чепуху городит, уши вянут! И, между прочим, все вздор. Разве допустит начальство,
чтоб были мздоимцы!
Но вот одним утром пришел в девичью Федот и сообщил Акулине,
чтоб Матренка готовилась: из Украины приехал жених. Распорядиться, за отсутствием матушки, было некому, но общее любопытство было
так возбуждено, что Федота упросили показать жениха, когда барин после обеда ляжет отдыхать. Даже мы, дети, высыпали в девичью посмотреть на жениха, узнавши, что его привели.
Сатир уже три раза был в бегах. Походит года два-три, насбирает денег на церковное строение и воротится. Он и балахон себе сшил
такой,
чтоб на сборщика походить, и книжку с воззванием к христолюбивым жертвователям завел, а пелену на книжку тетеньки-сестрицы ему сшили. А
так как в нашей церкви колокол был мал и плох, то доставляемый им сбор присовокуплялся к общей сумме пожертвований на покупку нового колокола.
— Хвалился ты, что Богу послужить желаешь,
так вот я тебе службу нашла… Ступай в Москву. Я уж написала Силантью (Стрелкову),
чтоб купил колокол, а по первопутке подводу за ним пошлю. А
так как, по расчету, рублей двухсот у нас недостает,
так ты покуда походи по Москве да посбирай. Между своими мужичками походишь, да Силантий на купцов знакомых укажет, которые к Божьей церкви радельны. Шутя недохватку покроешь.
Как стоит это дело в настоящее время — сказать не могу, но уже из того одного, что землевладение, даже крупное, не сосредоточивается более в одном сословии, а испестрилось всевозможными сторонними примесями, — достаточно ясно, что старинный поместный элемент оказался не настолько сильным и приготовленным,
чтоб удержать за собой главенство даже в
таком существенном для него вопросе, как аграрный.
— А ты привыкай! Дуй себе да дуй! На меня смотри: слыхал разве когда-нибудь,
чтоб я на беду пожаловался? А у меня одних делов столько, что в сутки не переделаешь. Вот это
так беда!
Нового ничего не представляется; но
так как он однажды вошел в колею и другой не знает, то и повторений достаточно,
чтоб занять его мысль.
Распоряжение это сделано под предлогом устранения пожарных случаев, но, в сущности, для того,
чтоб ни одной минуты барской работы, даже для приготовления пищи, не пропадало,
так как и мужики и бабы всю неделю ежедневно, за исключением праздников, ходят на барщину.
Но зато, как только выпадет первый вёдреный день, работа закипает не на шутку. Разворачиваются почерневшие валы и копны; просушиваются намокшие снопы ржи. Ни пощады, ни льготы — никому. Ежели и двойную работу мужик сработал, все-таки, покуда не зашло солнышко, барин с поля не спустит. Одну работу кончил — марш на другую! На то он и образцовый хозяин,
чтоб про него говорили...
Естественно, что, при
такой беззаветной вере в непогрешимость старых устоев, даже очевидность должна была представляться чем-то вроде призрака, на который стоило только дунуть,
чтоб он мгновенно рассеялся.
Нет, нет! не может этого статься! Решимости недостанет,
чтоб без всякого повода бросить в народную массу
такой злой и безумный переполох!
Эти слова были добрым предзнаменованием, тем более, что, произнося их, Клобутицын
так жадно взглянул на Марью Андреевну, что у той по всему телу краска разлилась. Он вышел на минуту,
чтоб распорядиться.
Насилу его уломали, доказав, что когда родные отец и мать налицо, то в посаженых и необходимости нет. Но он все-таки настоял, чтобы свадьба была сыграна утром и совсем просто и
чтоб к венчальному торжеству были приглашены только самые необходимые свидетели.
— Было уже со мной это — неужто не помнишь? Строго-настрого запретила я в ту пору,
чтоб и не пахло в доме вином. Только пришло мое время, я кричу: вина! — а мне не дают.
Так я из окна ночью выпрыгнула, убежала к Троице, да целый день там в одной рубашке и чуделесила, покуда меня не связали да домой не привезли. Нет, видно, мне с тем и умереть. Того гляди, сбегу опять ночью да где-нибудь либо в реке утоплюсь, либо в канаве закоченею.
Набралось небольшое блюдо, ягод около полутораста,
так что гости брали по одной и по две ягоды, только
чтоб отведать.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё бы только рыбки! Я не иначе хочу,
чтоб наш дом был первый в столице и
чтоб у меня в комнате
такое было амбре,
чтоб нельзя было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри,
чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что я буду давать по целковому; чтобы
так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Да объяви всем,
чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за
такого, что и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Купцы. Ей-богу!
такого никто не запомнит городничего.
Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря,
чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив
такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе, да за дело,
чтоб он знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за то, что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман,
так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день,
так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою голову и на твою важность!