Неточные совпадения
— Что ж так-то сидеть! Я всю
дорогу шел, работал. День или два идешь, а потом остановишься, спросишь, нет ли работы где. Где попашешь, где покосишь, пожнешь.
С недельку на одном месте поработаешь, меня в это время кормят и на
дорогу хлебца дадут, а иной раз и гривенничек. И опять в два-три дня я свободно верст пятьдесят уйду. Да я, тетенька, и другую работу делать могу: и лапоть сплету, и игрушку для детей из дерева вырежу, и на охоту
схожу, дичинки добуду.
В первой привлекал богомольцев шикарный протопоп, который,
ходя во время всенощной
с кадилом по церковной трапезе, расчищал себе
дорогу, восклицая: place, mesdames! [
дорогу, сударыни! (фр.)]
Отец задумывался. «Словно вихрем все унесло! — мелькало у него в голове. — Спят
дорогие покойники на погосте под сению храма, ими воздвигнутого, даже памятников настоящих над могилами их не поставлено.
Пройдет еще годков десять — и те крохотненькие пирамидки из кирпича, которые
с самого начала были наскоро сложены, разрушатся сами собой. Только Спас Милостивый и будет охранять обнаженные могильные насыпи».
По воскресеньям он аккуратно
ходил к обедне.
С первым ударом благовеста выйдет из дома и взбирается в одиночку по пригорку, но идет не по
дороге, а сбоку по траве, чтобы не запылить сапог. Придет в церковь, станет сначала перед царскими дверьми, поклонится на все четыре стороны и затем приютится на левом клиросе. Там положит руку на перила, чтобы все видели рукав его сюртука, и в этом положении неподвижно стоит до конца службы.
Летнее утро; девятый час в начале. Федор Васильич в синем шелковом халате появляется из общей спальни и через целую анфиладу комнат
проходит в кабинет. Лицо у него покрыто маслянистым глянцем; глаза влажны, слипаются; в углах губ запеклась слюна. Он останавливается по
дороге перед каждым зеркалом и припоминает, что вчера
с вечера у него чесался нос.
«Неужели я нашел разрешение всего, неужели кончены теперь мои страдания?» думал Левин, шагая по пыльной дороге, не замечая ни жару, ни усталости и испытывая чувство утоления долгого страдания. Чувство это было так радостно, что оно казалось ему невероятным. Он задыхался от волнення и, не в силах итти дальше,
сошел с дороги в лес и сел в тени осин на нескошенную траву. Он снял с потной головы шляпу и лег, облокотившись на руку, на сочную, лопушистую лесную траву.
Он пошел домой; но, дойдя уже до Петровского острова, остановился в полном изнеможении,
сошел с дороги, вошел в кусты, пал на траву и в ту же минуту заснул.
Неточные совпадения
Дорогой, в вагоне, он разговаривал
с соседями о политике, о новых железных
дорогах, и, так же как в Москве, его одолевала путаница понятий, недовольство собой, стыд пред чем-то; но когда он вышел на своей станции, узнал кривого кучера Игната
с поднятым воротником кафтана, когда увидал в неярком свете, падающем из окон станции, свои ковровые сани, своих лошадей
с подвязанными хвостами, в сбруе
с кольцами и мохрами, когда кучер Игнат, еще в то время как укладывались, рассказал ему деревенские новости, о приходе рядчика и о том, что отелилась Пава, — он почувствовал, что понемногу путаница разъясняется, и стыд и недовольство собой
проходят.
Купаться было негде, — весь берег реки был истоптан скотиной и открыт
с дороги; даже гулять нельзя было
ходить, потому что скотина входила в сад через сломанный забор, и был один страшный бык, который ревел и потому, должно быть, бодался.
— О, я не стану разлучать неразлучных, — сказал он своим обычным тоном шутки. — Мы поедем
с Михайлом Васильевичем. Мне и доктора велят
ходить. Я пройдусь
дорогой и буду воображать, что я на водах.
Степан Аркадьич,
сойдя вниз, сам аккуратно снял парусинный чехол
с лакированного ящика и, отворив его, стал собирать свое
дорогое, нового фасона ружье. Кузьма, уже чуявший большую дачу на водку, не отходил от Степана Аркадьича и надевал ему и чулки и сапоги, что Степан Аркадьич охотно предоставлял ему делать.
Левин не замечал, как
проходило время. Если бы спросили его, сколько времени он косил, он сказал бы, что полчаса, — а уж время подошло к обеду. Заходя ряд, старик обратил внимание Левина на девочек и мальчиков, которые
с разных сторон, чуть видные, по высокой траве и по
дороге шли к косцам, неся оттягивавшие им ручонки узелки
с хлебом и заткнутые тряпками кувшинчики
с квасом.