Неточные совпадения
Присутствие матушки приводило их в оцепенение, и что бы ни говорилось за столом, какие бы ни происходили бурные сцены, они ни одним движением не выказывали, что принимают в происходящем какое-нибудь участие. Молча садились они за обед, молча подходили после обеда
к отцу и
к матушке и отправлялись наверх, чтоб не
сходить оттуда до завтрашнего обеда.
Замечательно, что среди общих симпатий, которые стяжал
к себе Половников, один
отец относился
к нему не только равнодушно, но почти гадливо. Случайно встречаясь с ним, Федос обыкновенно подходил
к нему «
к ручке», но
отец проворно прятал руки за спину и холодно произносил: «Ну, будь здоров!
проходи,
проходи!» Заочно он называл его не иначе как «кобылятником», уверял, что он поганый, потому что сырое кобылье мясо жрет, и нетерпеливо спрашивал матушку...
Утро в нашем семействе начинал
отец. Он ежедневно
ходил к ранней обедне, которую предпочитал поздней, а по праздникам
ходил и
к заутрене. Еще накануне с вечера он выпрашивал у матушки два медных пятака на свечку и на просвиру, причем матушка нередко говаривала...
Один
отец остается равнодушен
к общей кутерьме и
ходит исправно в церковь ко всем службам.
Проходит еще три дня; сестрица продолжает «блажить», но так как матушка решилась молчать, то в доме царствует относительная тишина. На четвертый день утром она едет проститься с дедушкой и с дядей и объясняет им причину своего внезапного отъезда. Родные одобряют ее. Возвратившись, она перед обедом заходит
к отцу и объявляет, что завтра с утра уезжает в Малиновец с дочерью, а за ним и за прочими вышлет лошадей через неделю.
Отец не сидел безвыходно в кабинете, но бродил по дому, толковал со старостой, с ключницей, с поваром, словом сказать, распоряжался; тетеньки-сестрицы
сходили к вечернему чаю вниз и часов до десяти беседовали с
отцом; дети резвились и бегали по зале; в девичьей затевались песни, сначала робко, потом громче и громче; даже у ключницы Акулины лай стихал в груди.
Я помню, однажды семейный обед наш
прошел совершенно молчаливо.
Отец был бледен, у матушки по временам вздрагивали губы… Очевидно, совершилось нечто такое, что надлежало сохранить от нас в тайне. Но ничто не могло укрыться от любознательности брата Степана, который и на этот раз так изловчился, что
к вечеру нам, детям, были уже известны все подробности олонкинской катастрофы.
Впрочем, напрасно бы кто-нибудь подумал, что Голован был сектант или бежал церковности. Нет, он даже
ходил к отцу Петру в Борисоглебский собор «совесть поверять». Придет и скажет:
Вся жизнь городка остановилась пред невидимой и неощутимой преградой, люди топтались на одном месте день, два,
ходили к отцу Исаие за какими-то советами, но священник оказался болен, вспомнили о председателе земской управы — он уехал в губернию.
Неточные совпадения
Маленькая горенка с маленькими окнами, не отворявшимися ни в зиму, ни в лето,
отец, больной человек, в длинном сюртуке на мерлушках и в вязаных хлопанцах, надетых на босую ногу, беспрестанно вздыхавший,
ходя по комнате, и плевавший в стоявшую в углу песочницу, вечное сиденье на лавке, с пером в руках, чернилами на пальцах и даже на губах, вечная пропись перед глазами: «не лги, послушествуй старшим и носи добродетель в сердце»; вечный шарк и шлепанье по комнате хлопанцев, знакомый, но всегда суровый голос: «опять задурил!», отзывавшийся в то время, когда ребенок, наскуча однообразием труда, приделывал
к букве какую-нибудь кавыку или хвост; и вечно знакомое, всегда неприятное чувство, когда вслед за сими словами краюшка уха его скручивалась очень больно ногтями длинных протянувшихся сзади пальцев: вот бедная картина первоначального его детства, о котором едва сохранил он бледную память.
«И полно, Таня! В эти лета // Мы не слыхали про любовь; // А то бы согнала со света // Меня покойница свекровь». — // «Да как же ты венчалась, няня?» — // «Так, видно, Бог велел. Мой Ваня // Моложе был меня, мой свет, // А было мне тринадцать лет. // Недели две
ходила сваха //
К моей родне, и наконец // Благословил меня
отец. // Я горько плакала со страха, // Мне с плачем косу расплели // Да с пеньем в церковь повели.
Милка, которая, как я после узнал, с самого того дня, в который занемогла maman, не переставала жалобно выть, весело бросилась
к отцу — прыгала на него, взвизгивала, лизала его руки; но он оттолкнул ее и
прошел в гостиную, оттуда в диванную, из которой дверь вела прямо в спальню.
— А поворотись-ка, сын! Экой ты смешной какой! Что это на вас за поповские подрясники? И эдак все
ходят в академии? — Такими словами встретил старый Бульба двух сыновей своих, учившихся в киевской бурсе и приехавших домой
к отцу.
Мы каждый день под окна
к нему будем
ходить, а проедет государь, я стану на колени, этих всех выставлю вперед и покажу на них: «Защити,
отец!» Он
отец сирот, он милосерд, защитит, увидите, а генералишку этого…