Неточные совпадения
Докладывают, что ужин готов. Ужин представляет
собой повторение обеда, за исключением пирожного, которое не подается. Анна Павловна зорко следит за каждым блюдом и замечает, сколько уцелело кусков. К великому ее удовольствию, телятины хватит на весь завтрашний день, щец тоже порядочно осталось, но с галантиром придется проститься. Ну, да ведь и то
сказать — третий день галантир да галантир! можно и полоточком полакомиться, покуда не испортились.
Недели с три каждый день я, не разгибая спины, мучился часа по два сряду, покуда наконец не достиг кой-каких результатов. Перо вертелось уже не так сильно; рука почти не ерзала по столу; клякс становилось меньше; ряд палок уже не представлял
собой расшатавшейся изгороди, а шел довольно ровно. Словом
сказать, я уже начал мечтать о копировании палок с закругленными концами.
Словом
сказать, я уже вышел из состояния прозябания и начал сознавать
себя человеком.
Но я не считаю
себя вправе
сказать, что педагогические приемы сестры были толковее, нежели те, которые я выработал для
себя сам.
О нет! ничего подобного, конечно, не допустят разумные педагоги. Они сохранят детскую душу во всем ее неведении, во всей непочатости и оградят ее от злых вторжений. Мало того: они употребят все усилия, чтобы продлить детский возраст до крайних пределов, до той минуты, когда сама
собой вторгнется всеразрушающая сила жизни и
скажет: отныне начинается пора зрелости, пора искупления непочатости и неведения!
Когда кончилась панихида, матушка сунула священнику в руку полтинник и
сказала: «Уж вы, батюшка, постарайтесь!» Затем все на минуту присели, дали Аннушке и старосте надлежащие наставления, поклонились покойнице и стали поспешно сбираться домой. Марью Порфирьевну тоже взяли с
собой в Заболотье.
Беспорядочно, прерывая рассказ слезами, я передал мои жалобы матушке, упомянув и о несчастной девочке, привязанной к столбу, и о каком-то лакее, осмелившемся назвать
себя моим дядей, но, к удивлению, матушка выслушала мой рассказ морщась, а тетенька совершенно равнодушно
сказала...
— Разумеется. Ты у тетеньки в гостях и, стало быть, должен вести
себя прилично. Не след тебе по конюшням бегать. Сидел бы с нами или в саду бы погулял — ничего бы и не было. И вперед этого никогда не делай. Тетенька слишком добра, а я на ее месте поставила бы тебя на коленки, и дело с концом. И я бы не заступилась, а
сказала бы: за дело!
Во всяком случае, как только осмотрелась матушка в Заболотье, так тотчас же начала дело о размежевании, которое и вел однажды уже упомянутый Петр Дормидонтыч Могильцев. Но увы! —
скажу здесь в скобках — ни она, ни наследники ее не увидели окончания этого дела, и только крестьянская реформа положила конец земельной сумятице, соединив крестьян в одну волость с общим управлением и дав им возможность устроиться между
собою по собственному разумению.
В чистый понедельник великий пост сразу вступал в свои права. На всех перекрестках раздавался звон колоколов, которые как-то особенно уныло перекликались между
собой; улицы к часу ночи почти мгновенно затихали, даже разносчики появлялись редко, да и то особенные, свойственные посту; в домах слышался запах конопляного масла. Словом
сказать, все как бы говорило: нечего заживаться в Москве! все, что она могла дать, уже взято!
Как уж я
сказал выше, матушка очень скоро убедилась, что на балах да на вечерах любимица ее жениха
себе не добудет и что успеха в этом смысле можно достигнуть только с помощью экстраординарных средств. К ним она и прибегла.
— Вот уж нет! Это точно, что в прошлый раз… виновата, сударыня, промахнулась!.. Ну, а теперь такого-то размолодчика присмотрела… на редкость! И из
себя картина, и имение есть… Словом
сказать…
Словом
сказать, было настолько голодно, что даже безответные девушки и те от времени до времени позволяли
себе роптать.
Поэтому на всех уголковских крестьянах (имение тетенек называлось «Уголком») лежал особый отпечаток: они хотя и чувствовали на
себе иго рабства, но несли его без ропота и были, так
сказать, рабами по убеждению.
И точно: Аннушка не заставила
себя ждать и уже совсем было собралась
сказать приличное случаю слово, но едва вымолвила: «Милостив батюшка-царь! и об нас, многострадальных рабах, вспомнил…» — как матушка уже налетела на нее.
— Нечего
сказать, нещечко взял на
себя Павлушка! — негодовала матушка, постепенно забывая кратковременную симпатию, которую она выказала к новой рабе, — сидят с утра до вечера, друг другом любуются; он образа малюет, она чулок вяжет. И чулок-то не барский, а свой! Не знаю, что от нее дальше будет, а только ежели… ну уж не знаю! не знаю! не знаю!
— Срамник ты! —
сказала она, когда они воротились в свой угол. И Павел понял, что с этой минуты согласной их жизни наступил бесповоротный конец. Целые дни молча проводила Мавруша в каморке, и не только не садилась около мужа во время его работы, но на все его вопросы отвечала нехотя, лишь бы отвязаться. Никакого просвета в будущем не предвиделось; даже представить
себе Павел не мог, чем все это кончится. Попытался было он попросить «барина» вступиться за него, но отец, по обыкновению, уклонился.
Сатир высказывал эти слова с волнением, спеша, точно не доверял самому
себе. Очевидно, в этих словах заключалось своего рода миросозерцание, но настолько не установившееся, беспорядочное, что он и сам не был в состоянии свести концы с концами. Едва ли он мог бы даже
сказать, что именно оно, а не другой, более простой мотив, вроде, например, укоренившейся в русской жизни страсти к скитальчеству, руководил его действиями.
— Так точно, он так и
сказал, а это я уж от
себя…
Болело ли сердце старика Сергеича о погибающем сыне — я
сказать не могу, но, во всяком случае, ему было небезызвестно, что с Сережкой творится что-то неладное. Может быть, он говорил
себе, что в «ихнем» звании всегда так бывает. Бросят человека еще несмысленочком в омут — он и крутится там. Иной случайно вынырнет, другой так же случайно погибнет — ничего не поделаешь. Ежели идти к барыне, просить ее, она
скажет: «Об чем ты просишь? сам посуди, что ж тут поделаешь?.. Пускай уж…»
Как стоит это дело в настоящее время —
сказать не могу, но уже из того одного, что землевладение, даже крупное, не сосредоточивается более в одном сословии, а испестрилось всевозможными сторонними примесями, — достаточно ясно, что старинный поместный элемент оказался не настолько сильным и приготовленным, чтоб удержать за
собой главенство даже в таком существенном для него вопросе, как аграрный.
Но я был личным свидетелем другого исторического момента (войны 1853–1856 г.), близко напоминавшего
собой двенадцатый год, и могу
сказать утвердительно, что в сорокалетний промежуток времени патриотическое чувство, за недостатком питания и жизненной разработки, в значительной мере потускнело.
Соседи езжали к Струнниковым часто и охотно, особенно по зимам, так как усадьба их, можно
сказать, представляла
собой въезжий дом, в котором всякий ел, пил и жил сколько угодно.
И никто ему не поставит в заслугу, что он, например, на Масленице, ради экономии, folle journйe у
себя отменил; никто не
скажет: вот как Федор Васильич нынче
себя благоразумно ведет — надо ему за это вздохнуть дать!
Приезды не мешают, однако ж, Арсению Потапычу следить за молотьбой. Все знают, что он образцовый хозяин, и понимают, что кому другому, а ему нельзя не присмотреть за работами; но, сверх того, наступили самые короткие дни, работа идет не больше пяти-шести часов в сутки, и Пустотелов к обеду уж совсем свободен. Иногда, впрочем, он и совсем освобождает
себя от надзора; придет в ригу на какой-нибудь час,
скажет мужичкам...
Пришлось обращаться за помощью к соседям. Больше других выказали вдове участие старики Бурмакины, которые однажды, под видом гощения, выпросили у нее младшую дочь Людмилу, да так и оставили ее у
себя воспитывать вместе с своими дочерьми. Дочери между тем росли и из хорошеньких девочек сделались красавицами невестами. В особенности, как я уж
сказал, красива была Людмила, которую весь полк называл не иначе, как Милочкой. Надо было думать об женихах, и тут началась для вдовы целая жизнь тревожных испытаний.
—
Скажите! — настаивал он, — если б этот человек был я; если б я поклялся отдать вам всего
себя; если б я ради вас был готов погубить свою жизнь, свою душу…
— Какой я, однако ж, глупец! —
сказал он
себе, — женился и не подумал, что она еще ребенок, что ей нужны радости…
В расчете добыть денег, Бурмакин задумал статью «О прекрасном в искусстве и в жизни», но едва успел написать: «Ежели прекрасное само
собой и, так
сказать, обязательно входит в область искусства, то к жизни оно прививается лишь постепенно, по мере распространения искусства, и производит в ней полный переворот», — как догадался, что когда-то еще статья будет написана, когда-то напечатается, а деньги нужны сейчас, сию минуту…
— Не об том я. Не нравится мне, что она все одна да одна, живет с срамной матерью да хиреет. Посмотри, на что она похожа стала! Бледная, худая да хилая, все на грудь жалуется. Боюсь я, что и у ней та же болезнь, что у покойного отца. У Бога милостей много. Мужа отнял, меня разума лишил — пожалуй, и дочку к
себе возьмет. Живи,
скажет, подлая, одна в кромешном аду!
— Ну, теперь я, по крайности, хоть детьми займусь! —
сказала она
себе и действительно всю страстность горячего материнского сердца отдала этим детям.
— Я знаю, Марья Маревна, что ты не для
себя берешь, а деток побаловать хочешь, —
сказал он, — так я после обеда велю полную коробьюшечку ягод набрать, да и отправлю к тебе домой. А те, что взяла, ты опять на блюдо положи.
Конечно, Золотухина и на этот раз вынуждена была промолчать, но она кровно обиделась, не столько, впрочем, за
себя, сколько за детей. И к чести ее следует
сказать, что с тех пор нога ее не бывала в предводительском доме.
Словом
сказать, Мишанка сразу заполонил сердце добродушной француженки, тогда как Мисанка своею неблаговоспитанностью в такой же мере оттолкнул ее от
себя.
Все в его миросозерцании было ясно, внушительно и бесспорно; все доказывало, что он зараньше наметил
себе колею, которая, так
сказать, сама
собой оберегала его от уклонений вправо и влево.
Словом
сказать, целых три месяца сряду захолустье ело, пило и гудело, как пчелы в улье. В это же время и молодые люди сходились между
собой. Происходили предварительные ухаживанья, затевались свадьбы, которые отчасти игрались в рожественский мясоед, отчасти отлагались на Красную горку.