Неточные совпадения
—
Слава Богу, не оставил меня Царь Небесный своей милостью! — говорила она, умирая, — родилась
рабой, жизнь прожила
рабой у господ, а теперь, ежели сподобит всевышний батюшка умереть — на веки вечные останусь… Божьей
рабой!
Матушка между тем каждодневно справлялась, продолжает ли Мавруша стоять на своем, и получала в ответ, что продолжает. Тогда вышло крутое решение: месячины непокорным
рабам не выдавать и продовольствовать их, наряду с другими дворовыми, в застольной. Но Мавруша и тут оказала сопротивление и ответила через ключницу, что в застольную добровольно не
пойдет.
Матушка затосковала. Ей тоже
шло под шестьдесят, и она чувствовала, что бразды правления готовы выскользнуть из ее слабеющих рук. По временам она догадывалась, что ее обманывают, и сознавала себя бессильною против ухищрений неверных
рабов. Но, разумеется, всего более ее смутила молва, что крепостное право уже взяло все, что могло взять, и близится к неминуемому расчету…
— Что в ней! — говорила она, — только
слава, что крепостная, а куда ты ее повернешь! Знает таскает ребят, да кормит, да обмывает их — вот и вся от нее польза! Плоха та
раба, у которой не господское дело, а свои дети на уме!
И в радости князь
посылает раба, // Торопит его в нетерпенье: // «Ты телом здоров, и душа не слаба, // А вот и рубли в награжденье!» // Шибанов в ответ господину: «Добро! // Тебе здесь нужнее твоё серебро, // А я передам и за муки // Письмо твоё в царские руки».
Неточные совпадения
Распалился князь крепко и
послал неверному
рабу петлю.
«Боже вечный, расстоящияся собравый в соединение, — читал он кротким певучим голосом, — и союз любве положивый им неразрушимый; благословивый Исаака и Ревекку, наследники я твоего обетования показавый: Сам благослови и
рабы Твоя сия, Константина, Екатерину, наставляя я на всякое дело благое. Яко милостивый и человеколюбец Бог еси, и Тебе
славу воссылаем, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно и вовеки веков». — «А-аминь», опять разлился в воздухе невидимый хор.
Да так уж и быть, а затем пусть как Бог
пошлет; может, я вам полная
раба буду и во всем пожелаю вам рабски угодить.
Ротшильд не делает нищего-ирландца свидетелем своего лукулловского обеда, он его не
посылает наливать двадцати человекам Clos de Vougeot с подразумеваемым замечанием, что если он нальет себе, то его прогонят как вора. Наконец, ирландец тем уже счастливее комнатного
раба, что он не знает, какие есть мягкие кровати и пахучие вины.
«Ребенок! — говорит он мне вдруг, — как ты думаешь: если я приму православие и освобожу ваших
рабов,
пойдут за мной русские или нет?» — «Никогда!» — вскричал я в негодовании.