Неточные совпадения
Леса, как я уже сказал выше, стояли нетронутыми, и лишь у немногих помещиков представляли
не то чтобы доходную
статью, а скорее средство добыть большую сумму денег (этот порядок вещей, впрочем, сохранился и доселе).
Да, мне и теперь
становится неловко, когда я вспоминаю об этих дележах, тем больше, что разделение на любимых и постылых
не остановилось на рубеже детства, но прошло впоследствии через всю жизнь и отразилось в очень существенных несправедливостях…
Люди позднейшего времени скажут мне, что все это было и быльем поросло и что,
стало быть, вспоминать об этом
не особенно полезно.
Становилось жутко в этих замолчавших комнатах, потому что безмолвие распространилось
не только на детские помещения, но и на весь дом.
Недели с три каждый день я,
не разгибая спины, мучился часа по два сряду, покуда наконец
не достиг кой-каких результатов. Перо вертелось уже
не так сильно; рука почти
не ерзала по столу; клякс
становилось меньше; ряд палок уже
не представлял собой расшатавшейся изгороди, а шел довольно ровно. Словом сказать, я уже начал мечтать о копировании палок с закругленными концами.
Все это очень кстати случилось как раз во время великого поста, и хотя великопостные дни, в смысле крепостной страды и заведенных порядков, ничем
не отличались в нашем доме от обыкновенных дней, кроме того, что господа кушали «грибное», но все-таки как будто
становилось посмирнее.
Я знаю, что, в глазах многих, выводы, полученные мною из наблюдений над детьми, покажутся жестокими. На это я отвечаю, что ищу
не утешительных (во что бы ни
стало) выводов, а правды. И, во имя этой правды, иду даже далее и утверждаю, что из всех жребиев, выпавших на долю живых существ, нет жребия более злосчастного, нежели тот, который достался на долю детей.
Сереже
становится горько. Потребность творить суд и расправу так широко развилась в обществе, что начинает подтачивать и его существование. Помилуйте! какой же он офицер! и здоровье у него далеко
не офицерское, да и совсем он
не так храбр, чтобы лететь навстречу смерти ради стяжания лавров. Нет, надо как-нибудь это дело поправить! И вот он больше и больше избегает собеседований с мамашей и чаще и чаще совещается с папашей…
Теперь, при одном воспоминании о том, что проскакивало в этот знаменательный день в мой желудок, мне
становится не по себе.
Кормили тетенек более чем скупо. Утром посылали наверх по чашке холодного чаю без сахара, с тоненьким ломтиком белого хлеба; за обедом им первым подавали кушанье, предоставляя правовыбирать самые худые куски. Помню, как робко они входили в столовую за четверть часа до обеда, чтобы
не заставить ждать себя, и
становились к окну. Когда появлялась матушка, они приближались к ней, но она почти всегда с беспощадною жестокостью отвечала им, говоря...
Оставалось убедить отца, но ведь матушке было
не привыкать
стать к домашним сценам.
Уже в семье дедушки Порфирия Васильича, когда она еще была «в девках», ее
не любили и называли варваркой; впоследствии же, когда она вышла замуж и
стала жить на своей воле, репутация эта за ней окончательно утвердилась.
— Ах-ах-ах! да, никак, ты на меня обиделась, сударка! — воскликнула она, — и
не думай уезжать —
не пущу! ведь я, мой друг, ежели и сказала что, так спроста!.. Так вот… Проста я, куда как проста нынче
стала! Иногда чего и на уме нет, а я все говорю, все говорю! Изволь-ка, изволь-ка в горницы идти — без хлеба-соли
не отпущу, и
не думай! А ты, малец, — обратилась она ко мне, — погуляй, ягодок в огороде пощипли, покуда мы с маменькой побеседуем! Ах, родные мои! ах, благодетели! сколько лет, сколько зим!
— Разумеется. Ты у тетеньки в гостях и,
стало быть, должен вести себя прилично.
Не след тебе по конюшням бегать. Сидел бы с нами или в саду бы погулял — ничего бы и
не было. И вперед этого никогда
не делай. Тетенька слишком добра, а я на ее месте поставила бы тебя на коленки, и дело с концом. И я бы
не заступилась, а сказала бы: за дело!
В таком положении стояло дело, когда наступил конец скитаниям за полком. Разлад между отцом и сыном
становился все глубже и глубже. Старик и прежде мало давал сыну денег, а под конец и вовсе прекратил всякую денежную помощь, ссылаясь на недостатки. Сыну, собственно говоря,
не было особенной нужды в этой помощи, потому что ротное хозяйство
не только с избытком обеспечивало его существование, но и давало возможность делать сбережения. Но он был жаден и негодовал на отца.
Чувствуя себя связанным беспрерывным чиновничьим надзором, он лично вынужден был сдерживать себя, но ничего
не имел против того, когда жена,
становясь на молитву, ставила рядом с собой горничную и за каждым словом щипала ее, или когда она приказывала щекотать провинившуюся «девку» до пены у рта, или гонять на корде, как лошадь, подстегивая сзади арапником.
Матушка задумывалась. Долго она
не могла привыкнуть к этим быстрым и внезапным ответам, но наконец убедилась, что ежели существуют разные законы, да вдобавок к ним еще сенатские указы издаются, то,
стало быть, это-то и составляет суть тяжебного процесса. Кто кого «перепишет», у кого больше законов найдется, тот и прав.
Известие это смягчило матушку. Ушел молотить —
стало быть,
не хочет даром хлеб есть, — мелькнуло у нее в голове. И вслед за тем велела истопить в нижнем этаже комнату, поставить кровать, стол и табуретку и устроить там Федоса. Кушанье матушка решила посылать ему с барского стола.
— Нет, башкиры. Башкиро-мещеряцкое войско такое есть; как завладели спервоначалу землей, так и теперь она считается ихняя. Границ нет, межеванья отроду
не бывало; сколько глазом ни окинешь — все башкирам принадлежит. В последнее, впрочем, время и помещики, которые поумнее, заглядывать в ту сторону
стали. Сколько уж участков к ним отошло; поселят крестьян, да хозяйство и разводят.
— Ничего, пускай ведьма проснется! а
станет разговаривать, мы ей рот зажмем! Во что же мы играть будем? в лошадки? Ну, быть так! Только я, братцы, по-дворянски
не умею, а по-крестьянски научу вас играть. Вот вам веревки.
Федос
становился задумчив. Со времени объяснения по поводу «каторги» он замолчал. Несколько раз матушка, у которой сердце было отходчиво, посылала звать его чай пить, но он приказывал отвечать, что ему «мочи нет», и
не приходил.
Брат Степан, однако ж,
не вытерпел, подкрался к двери спальни и
стал подслушивать.
—
Не дай Бог как эти болезни привяжутся, — замечает отец, который в последнее время
стал сильно недомогать.
Когда все пристроились по местам, разносят чай, и начинается собеседование. Первою темою служит погода; все жалуются на холода. Январь в половине, а как
стала 1-го ноября зима, так ни одной оттепели
не было, и стужа день ото дня все больше и больше свирепеет.
Разговор
становится щекотливым; матушка боится, как бы дядя
не обиделся и
не уехал. К счастью, в передней слышится движение, которое и полагает предел неприятной сцене.
Матушка охотнее покупала оброчные имения, потому что они стоили дешевле и требовали меньше хлопот, а норма оброка между тем никаким регламентациям
не подвергалась, и,
стало быть, ее можно было при случае увеличить.
А так как и без того в основе установившихся порядков лежало безусловное повиновение, во имя которого только и разрешалось дышать, то всем
становилось как будто легче при напоминании, что удручающие вериги рабства
не были действием фаталистического озорства, но представляли собой временное испытание, в конце которого обещалось воссияние в присносущем небесном свете.
— Бог-то как сделал? — учила она, — шесть дней творил, а на седьмой — опочил. Так и все должны.
Не только люди, а и звери. И волк, сказывают, в воскресенье скотины
не режет, а лежит в болоте и отдыхает.
Стало быть, ежели кто Господней заповеди
не исполняет…
— Ты что ж это! взаправду бунтовать вздумала! — крикнула она на нее, — по-твоему,
стало быть, ежели, теперича, праздник, так и барыниных приказаний исполнять
не следует! Сидите, мол, склавши ручки, сам Бог так велел! Вот я тебя… погоди!
Ни вражды, ни ненависти ни к кому у нее
не было, а был только тот самодовлеющий начальственный лай, от которого вчуже
становилось жутко.
—
Стало быть, и ты будешь права? Тебе госпожа скажет:
не болтай лишнего, долгоязычная! а ты ей в ответ: что хотите, сударыня, делайте, хоть шкуру с меня спустите, я все с благодарностью приму, а молчать
не буду!
Стал странник перечислять купцу грехи его — и чего-чего тут
не было!
—
Не знаю, сударыня. Хворая,
стало быть.
Нет! надо во что бы ни
стало сокрушить упорную лиходейку; надо, чтоб все осязательно поняли, что господская власть
не праздное слово.
— А это,
стало быть, бламанжей самого последнего фасона. Кеси-киселя (вероятно, qu’est-ce que c’est que cela [Что это такое (фр.).]) — милости просим откушать! Нет, девушки, раз меня один барин бламанжем из дехтю угостил — вот так штука была! Чуть было нутро у меня
не склеилось, да царской водки полштоф в меня влили — только тем и спасли!
Ежели же всего до последней мелочи ему вперед
не пересказать, то он, при первой же непредвиденности, или совсем
станет в тупик, или так напутает, что и мудрецу распутать
не под силу.
По воскресеньям он аккуратно ходил к обедне. С первым ударом благовеста выйдет из дома и взбирается в одиночку по пригорку, но идет
не по дороге, а сбоку по траве, чтобы
не запылить сапог. Придет в церковь,
станет сначала перед царскими дверьми, поклонится на все четыре стороны и затем приютится на левом клиросе. Там положит руку на перила, чтобы все видели рукав его сюртука, и в этом положении неподвижно стоит до конца службы.
Известны были, впрочем, два факта: во-первых, что в летописях малиновецкой усадьбы, достаточно-таки обильных сказаниями о последствиях тайных девичьих вожделений, никогда
не упоминалось имя Конона в качестве соучастника, и во-вторых, что за всем тем он, как я сказал выше, любил, в праздничные дни, одевшись в суконную пару, заглянуть в девичью, и,
стало быть, стремление к прекрасной половине человеческого рода
не совсем ему было чуждо.
— Что ж, что в поневе! И все бабы так ходят. Будешь баба, по-бабьему и одеваться будешь.
Станешь бабью работу работать, по домашеству старикам помогать — вот и обойдется у вас. Неужто ж лучше с утра до вечера,
не разгибаючи спины, за пяльцами сидеть?
—
Стало быть, ты меня
не простишь?
Ермолай был такой же бессознательно развращенный человек, как и большинство дворовых мужчин;
стало быть, другого и ждать от него было нельзя. В Малиновце он появлялся редко, когда его работа требовалась по дому, а большую часть года ходил по оброку в Москве. Скука деревенской жизни была до того невыносима для московского лодыря, что потребность развлечения возникала сама собой. И он отыскивал эти развлечения, где мог,
не справляясь, какие последствия может привести за собой удовлетворение его прихоти.
Матушка на минуту задумалась.
Не то, чтобы просьба больного удивила ее, а все-таки… «
Стало быть, он так-таки и пропадет!» — мелькало у нее в голове. Однако колебания ее были непродолжительны. Стоило взглянуть на Сатира, чтобы сразу убедиться, что высказанное им желание — последнее.
Сатира перенесли в застольную и положили на печку. Под влиянием тепла ему
стало как будто полегче. В обыкновенное время в застольной находилась только кухарка с помощницей, но во время обедов и ужинов собиралась вся дворня, и шум, который она производила, достаточно-таки тревожил больного. Однако он крепился, старался
не слышать праздного говора и, в свою очередь, сдерживал, сколько мог, кашель, разрывавший его грудь.
Ни парков, ни даже фруктовых садов, хоть бы в качестве доходной
статьи,
не существовало.
— Слава Богу — лучше всего. Я, брат, простыня человек, старых приятелей
не забываю. Вот ты так спесив
стал; и
не заглянешь, даром что кум!
— А коли съедят,
стало быть, и разговаривать
не об чем. Нам
не продавать.
— Оно конечно… Чужую беду руками разведу… Да ведь и другая пословица на этот предмет есть: беда
не дуда;
станешь дуть — слезы идуть. Вот оно, сударь, что!
—
Не знаю-с.
Стало быть, «специями» занимаются, — ответил Иван Фомич.
Съехались и офицеры расквартированной в губернии кавалерийской дивизии;
стало быть, и в кавалерах недостатка
не было.