Неточные совпадения
Но ежели несправедливые и суровые наказания ожесточали детские сердца, то поступки и разговоры, которых дети
были свидетелями, развращали их. К сожалению, старшие даже на короткое время не
считали нужным сдерживаться перед нами и без малейшего стеснения выворачивали ту интимную подкладку, которая давала ключ к уразумению целого жизненного строя.
Были, впрочем, и либеральные помещики. Эти не выслеживали девичьих беременностей, но замуж выходить все-таки не позволяли, так что, сколько бы ни
было у «девки» детей, ее продолжали
считать «девкою» до смерти, а дети ее отдавались в дальние деревни, в детикрестьянам. И все это хитросплетение допускалось ради лишней тальки пряжи, ради лишнего вершка кружева.
Сочти-ко, ежели по пяти рублей за свадьбу, сколько тут денег
будет!
Но я не
считаю себя вправе сказать, что педагогические приемы сестры
были толковее, нежели те, которые я выработал для себя сам.
Как бы то ни
было, но с этих пор матушкой овладела та страсть к скопидомству, которая не покинула ее даже впоследствии, когда наша семья могла
считать себя уже вполне обеспеченною. Благодаря этой страсти, все куски
были на счету, все лишние рты сделались ненавистными. В особенности возненавидела она тетенек-сестриц, видя в них нечто вроде хронической язвы, подтачивавшей благосостояние семьи.
Операция
была настолько выгодна, что сразу дала матушке лишних пятнадцать тысяч чистого годового дохода, не
считая уплаты процентов и погашения.
Здесь, я полагаю,
будет уместно рассказать тетенькину историю, чтобы объяснить те загадочности, которыми полна
была ее жизнь. Причем не лишним
считаю напомнить, что все описываемое ниже происходило еще в первой четверти нынешнего столетия, даже почти в самом начале его.
Быть может, когда-нибудь в нем
были устроены клумбы с цветами, о чем свидетельствовали земляные горбы, рассеянные по местам, но на моей памяти в нем росла только трава, и матушка не
считала нужным восстановлять прежние затеи.
Разговор шел деловой: о торгах, о подрядах, о ценах на товары. Некоторые из крестьян поставляли в казну полотна, кожи, солдатское сукно и проч. и рассказывали, на какие нужно подниматься фортели, чтоб подряд исправно сошел с рук. Время проходило довольно оживленно, только душно в комнате
было, потому что вся семья хозяйская
считала долгом присутствовать при приеме. Даже на улице скоплялась перед окнами значительная толпа любопытных.
Покончивши с портретною галереею родных и сестрицыных женихов, я
считаю нужным возвратиться назад, чтобы дополнить изображение той обстановки, среди которой протекло мое детство в Малиновце. Там скучивалась крепостная масса, там жили соседи-помещики, и с помощью этих двух факторов в результате получалось пресловутое пошехонское раздолье. Стало
быть, пройти их молчанием — значило бы пропустить именно то, что сообщало тон всей картине.
Во всяком случае, ежели смолоду, и когда притом браки между дворовыми разрешались довольно свободно, он ни разу не выказал желания жениться, то тем менее можно
было предположить в нем подобное намерение в таком возрасте, когда он уже
считал, по малой мере, пятьдесят лет. Но чего никто не ждал, то именно и случилось.
Францию
считали очагом безнравственности и
были убеждены, что французы питаются лягушками.
Переходя от общей характеристики помещичьей среды, которая
была свидетельницей моего детства, к портретной галерее отдельных личностей, уцелевших в моей памяти, я
считаю нелишним прибавить, что все сказанное выше написано мною вполне искренно, без всякой предвзятой мысли во что бы то ни стало унизить или подорвать.
— Стало
быть, нельзя. Вот я тебя до сих пор умным человеком
считал, а выходит, что ни капельки в тебе ума нет. Говорят, нельзя — ну, и нельзя.
— Нет этого… и
быть не может — вот тебе и сказ. Я тебя умным человеком
считал, а теперь вижу, что ни капельки в тебе ума нет. Не может этого
быть, потому ненатурально.
Это
был кроткий молодой человек, бледный, худой, почти ребенок. Покорно переносил он иго болезненного существования и покорно же угас на руках жены, на которую смотрел не столько глазами мужа, сколько глазами облагодетельствованного человека.
Считая себя как бы виновником предстоящего ей одиночества, он грустно вперял в нее свои взоры, словно просил прощения, что встреча с ним не дала ей никаких радостей, а только внесла бесплодную тревогу в ее существование.
У нее
было четыре брата, из которых двое уж кончили курс семинарии, а двое еще учились;
было две сестры замужем за священниками (одна даже в губернском городе), которые тоже
считали себя причастными науке.
Описанные в настоящей и трех предыдущих главах личности наиболее прочно удержались в моей памяти. Но
было и еще несколько соседей, о которых я
считаю нелишним вкратце упомянуть, ради полноты общей картины.
Это
был уже пожилой и закоренелый холостяк, имевший довольно хорошее состояние, что давало ему возможность
считать себя независимым.
— Но как могли вы, — вскричал я, весь вспыхнув, — как могли вы, подозревая даже хоть на каплю, что я знаю о связи Лизы с князем, и видя, что я в то же время беру у князя деньги, — как могли вы говорить со мной, сидеть со мной, протягивать мне руку, — мне, которого вы же должны
были считать за подлеца, потому что, бьюсь об заклад, вы наверно подозревали, что я знаю все и беру у князя за сестру деньги зазнамо!
В глубине, в самой глубине души он знал, что поступил так скверно, подло, жестоко, что ему, с сознанием этого поступка, нельзя не только самому осуждать кого-нибудь, но смотреть в глаза людям, не говоря уже о том, чтобы считать себя прекрасным, благородным, великодушным молодым человеком, каким он считал себя. А ему нужно
было считать себя таким для того, чтобы продолжать бодро и весело жить. А для этого было одно средство: не думать об этом. Так он и сделал.
Неточные совпадения
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так
считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. //
Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Милон. Это его ко мне милость. В мои леты и в моем положении
было бы непростительное высокомерие
считать все то заслуженным, чем молодого человека ободряют достойные люди.
Дворянин, например,
считал бы за первое бесчестие не делать ничего, когда
есть ему столько дела:
есть люди, которым помогать;
есть отечество, которому служить.
Простаков. От которого она и на тот свет пошла. Дядюшка ее, господин Стародум, поехал в Сибирь; а как несколько уже лет не
было о нем ни слуху, ни вести, то мы и
считаем его покойником. Мы, видя, что она осталась одна, взяли ее в нашу деревеньку и надзираем над ее имением, как над своим.
Г-жа Простакова. Не трудись по-пустому, друг мой! Гроша не прибавлю; да и не за что. Наука не такая. Лишь тебе мученье, а все, вижу, пустота. Денег нет — что
считать? Деньги
есть —
сочтем и без Пафнутьича хорошохонько.